ярости она как никогда близка своему отцу. Шаффа держит ее, пока она не выдыхается. В конце концов она обмякает, дрожит, задыхается и тихонько стонет, вся в слезах и соплях. Когда становится понятно, что Нэссун больше не будет вырываться, Шаффа садится, подобрав ноги, и сажает Нэссун к себе на колени. Она приникает к нему, как некогда другая девочка, много лет назад и много миль отсюда, когда он попросил ее пройти ради него испытание, чтобы остаться жить.
Но Нэссун прошла испытание; даже прежний Шаффа согласился бы с этим. Несмотря на всю свою ярость, орогения Нэссун даже не дрогнула, и она даже не потянулась к серебру.
– Ш-ш-ш-ш, – успокаивает ее Шаффа. Он делал это все время, хотя сейчас он гладит ее по спине и большим пальцем стирает ее слезы. – Ш-ш-ш. Бедняжка. Как дурно с моей стороны. Когда лишь этим утром… – Он вздыхает. – Ш-ш-ш-ш, малышка. Отдохни.
Нэссун выжата досуха и опустошена, лишь горе и ярость несутся в ней как сель, снося все на своем пути горячей бурлящей жижей. Горе, и ярость, и еще одно последнее здоровое чувство.
– Ты единственный, кого я люблю, Шаффа, – голос ее звучит сипло и устало. – И лишь из-за тебя я не с-стану. Но… но я…
Он целует ее в лоб.
– Закончи все, как тебе нужно, моя Нэссун.
– Я не хочу. – Ей приходится сглотнуть. – Я хочу, чтобы ты… чтобы жил!
Он тихо смеется.
– Ты все равно ребенок, несмотря на все, что тебе пришлось пережить. – Это ранит, но смысл его слов понятен. Она не сможет сохранить Шаффу живым и убить ненависть мира. Она должна выбрать тот или иной конец. Но Шаффа твердо повторяет: – Сделай так, как тебе надо.
Нэссун отодвигается, чтобы посмотреть на него. Он улыбается еще раз, глядя на нее ясным взглядом.
– Что?
Он нежно-нежно обнимает ее.
– Ты мое воздаяние, Нэссун. Ты – все те дети, которых я любил и защищал даже от самого себя. И если это тебя успокоит… – он целует ее в лоб, – то я буду твоим Стражем, пока мир не сгорит, малышка.
Это благословение, бальзам. Тошнота в конце концов отступает от Нэссун. В объятиях Шаффы, спокойная и покорная, она наконец засыпает среди снов о мире пылающем и плавящемся и по-своему мирном.
– Сталь, – зовет она на следующее утро.
Сталь возникает перед ними посреди дороги, скрестив руки на груди с выражением легкого изумления на лице.
– Самый близкий путь в Сердечник относительно недалеко, – говорит он, когда она спрашивает о том, чего недостает в знаниях Шаффы. – Месяц пути или около того. Конечно… – Он многозначительно позволяет словам повиснуть в воздухе. Он уже предлагал Нэссун и Шаффе лично отнести их на ту сторону света, что, вероятно, способны сделать камнееды. Это избавило бы их от многих тягот и опасностей, но им пришлось бы довериться Стали, когда он понес бы их сквозь землю в странной, пугающей манере его сородичей.
– Нет, спасибо, – снова отвечает Нэссун. Она не спрашивает мнения Шаффы, хотя тот сидит, привалившись к скале, неподалеку. Ей незачем спрашивать его. То, что Сталь