определялось им как «низший» уровень познания, который, тем не менее, так же важен, как и логико-дискурсивный. Чувственное познание включало в себя ощущение, чувственную проницательность, способность воображения, чувственное суждение, а также способность сравнения. Философ вводит понятие «эстетическое» не в качестве прилагательного к какому-то предмету, вещи, а как самостоятельную дефиницию, претендующую на статус категории. Одновременно с исследованиями Баумгартена термин «эстетическое» проникает и в искусствоведческий тезаурус. Так, во «Всеобщей теории изящных искусств» Иоганн Георг Зульцер (1720–1779) дает следующее определение эстетического: «…эстетическое есть свойство вещи, благодаря которому она [вещь] становится предметом чувства и, таким образом, подходит для использования в произведении изящных искусств»[2]. Ученый предлагает собственную трактовку в понимании содержания «эстетический материал». По его мнению, это «…все, что обладает возможностью привлечь внимание души, вызвать чувство…»[3]. Зульцер подчеркивал, что «прекрасное – не единственный вид эстетического материала, поскольку искусство связано не только с красотой, но и с безобразием, страшным, отвратительным и т. д.»[4]. Искусствоведом были выделены основные роды эстетического, наиболее важными из которых, по Зульцеру, являются роды поэтического, живописного, риторического и др.
Таким образом, развитие эстетики изначально осуществлялось как в рамках умозрительных (спекулятивных) философских концепций, так и силами конкретных наук, в первую очередь искусствоведения и психологии. Более того, подобно тому как философия инициировала новые отрасли знания (логика, физика, этика), так и эстетика послужила методологической базой искусствоведческих, литературоведческих, музыковедческих, культурологических исследований.
В этом вопросе нужно соблюдать известную осторожность: мы не утверждаем, что эстетика «породила» искусствоведческую проблематику, но и невозможно не видеть определенного взаимодействия этих отраслей, тем более что выдающиеся философы для обоснования своих концептов не могут не обращаться к эмпирическому уровню, а при отсутствии наработок в конкретной области знания сами проводят соответствующие эмпирические (в данном случае искусствоведческие) исследования.
В исследовании Катарин Гилберт и Гельмута Куна «История эстетики» читаем: «Можно сказать (и это говорилось не раз), что немецкая эстетика проложила путь великой эпохе немецкой поэзии и драмы, эпохе расцвета национальной немецкой литературы»[5]. Одновременно выдающиеся искусствоведческие исследования обладают, по выражению О. Кривцуна, ярко выраженным «эстетическим ферментом». Таковы работы М. Бахтина, Ю. Лотмана, Б. Асафьева, Т. Ливановой и др.
Поскольку предметом эстетики провозглашалось чувственное познание сущности, а чувственность (точнее чувственное познание) была низшей сферой