самого сторожа. Митя устало кивнул сам себе и побрел обратно к отцу.
Они волоком протащили сторожа по коридору. В свете глаз торчащих в окне железных конских морд, наверняка, казались прячущими труп татями, а уж никак не законными хозяевами имения. Мужика не забросили, а скорее затолкали в чулан, как запихивают старый комод. Отец с усилием задвинул засов.
В глубинах погруженного во мрак разоренного дома быстро и воровато протопотали маленькие лапки. То ли мыши, а то ли… вовсе не мыши.
– С меня довольно! – голос отца прокатился по давно привыкшим к молчанию коридорам, и тишина дрогнула, точно испуганно вслушиваясь. – Фамильных призраков, портретных выходцев, домовых… – многозначительно повысил голос отец. – …и прочих заинтересованных лиц как гражданских, так и потусторонних убедительно прошу до утра не тревожить. Иначе… сожгу тут все. – от звучащей в этих словах угрозы дохнуло холодом даже на Митю.
Тишина… да, ошибиться было невозможно, тишина – притихла. И затаилась.
– Надо паро-коней в конюшню… – устало начал отец и тут же оборвал сам себя. – Нет. Прямо сюда, в комнаты. Здесь уже хуже не станет, а из конюшни они к утру… испарятся.
Митя кивнул и побрел обратно в гостиную, борясь с желанием лечь на пол и свернуться калачиком. Осовело похлопал глазами на заглядывающие в окно железные морды – мысль, как перетащить паро-коней через подоконник тяжело перекатывалась в усталом мозгу. Наконец он встряхнулся и в который раз уже перебравшись через подоконник сам, повел скакунов к двери. Створки парадных дверей глухо бухали – за ними уже возился отец, снимая многочисленные замки.
Старый паркет пронзительно затрещал под стальными копытами.
– А сейчас – в кровать! – скомандовал отец, заводя паро-коней в громадную, как и все здесь, гулко-пустую залу, служившую прежним хозяевам то ли для парадных обедов, то ли для скромных деревенских балов.
Кроватей в имении так и не нашлось – ни одной.
Глава 10. Вор собственного имения
Солнечный лучик теплой лапкой погладил лоб. Посветил в глаза – горячая краснота под веками заставила только прикрыть лицо локтем. Тогда нахальный лучик заполз в нос.
– Ааапчхи! – Митя содрогнулся всем телом.
– Буууунг! – ответил под ним старый рояль.
– О Боже! – не открывая глаз, Митя попытался нырнуть обратно в сон.
– Бамс! Буууунг! – на стук затылком об крышку рояль отозвался снова. Митя глухо застонал и глаза все же открыл, уставившись в высокий, некогда белый, а теперь серый от пыли потолок с узорной лепниной. Он лежал на рояле, отчаянно болела спина и бока и… испытывал совершенное довольство человека, чьи мрачные предупреждения полностью состоялись. В этой провинции нельзя жить! Он еще полежал, разглядывая заржавленный крюк, торчащий из лепного плафона в потолке. Каких же размеров была сама люстра и где она висит теперь? Ломота в лопатках стала вовсе невыносима, пропотевшее за долгую дорогу и тяжкую ночь тело чесалось, так что он сбросил сюртук, которым