и смотреть друг на друга. Всех накормить и подготовить спальни. Или еще рано для сна?, – говорила я, продвигаясь в глубь своего временного жилья.
– Куда ящики?
– Нам пока рановато, – ответил Отика и продолжил, – сутки здесь длятся тридцать два риспийских часа и разделены на три части – каждая чуть больше десяти часов и называется растором. Такой ритм не физиологичен даже для потомков…
– Физио… что? Какое-то слово знакомое, – уточнила я.
– логичен. То есть не есть их родной ритм. Потомки мало спят.
– Да ладно. Они спят на ходу, – выкрикнул из зала кто-то из вестников.
– На самом деле деление тридцать два часа само по себе условное и принятое для удобства организации работ. Оборот вокруг звезды планета проходит за сто с чем-то часов. Запамятовал точную цифру. Мы тоже стараемся влиться в ритм расторов. Первая – для работы, вторая для отдыха, третья для сна, но у риспийцев это так плохо получается, что на всех риспийских предприятий на Умаре свой риспийский ритм-расторов. Вот так. А потомки ничего, вроде приспособились.
Рон вез ящики Молис на тележке, вроде той, что была у носильщиков в Порту. Тележку для груза предусмотрительно предложил аплан – груз не столько тяжелый, сколько неудобный для переноски и вместе с тележкой и Молис он исчез где-то в глубине коридоров и спален моего жилища. Оттуда же издалека донесся незнакомый голос сэвильи:
– Госпожа, я уже не надеялась вас дождаться. Как я рада вашему приезду.
– Здравствуй, Идэль, я тоже рада тебя видеть. Ящики пока не разбирай: хорошенько протри от снега. У нас гости, комнаты все готовы?
И не расслышав, что ответила Идэль через небольшую прихожую мы попали в огромное пространство, полное воздуха, так что даже дышать стало легче, хотя вроде бы итак прекрасно дышалось, но здесь дышалось еще лучше. Если вернусь на Риспу живой неприменно прикажу построить что-то похожее с риспийским колоритом. Кажется, эта комната занимает треть всего дома, ну или четверть точно. Ближе к огромным, круглым окнам стоит …ммм…чаша, в которой горит огонь. Чаша похожа на перевернутый конус, и украшена разноцветными треугольниками. Вокруг чаши-камина располагались два широких, низких дивана в форме полукруга, рядом с ними – три небольших столика, на которых дожидаются Молис незаконченные рисунки. По стенам тянутся горящие синим пламенем полосы, на каменном полу расцветают синие светящиеся завитки, полукольца. Пока я разглядывала зал, вестники устроились у чаши-камина, Марша и Ясмина убрала рисунки, поставила на столики напитки и закуски. И вот я принимаю вестников как настоящая вестница! Я такая взрослая, важная, большая! Единственная живая вестница, которую мне доводилось видеть – собственное отражение в зеркале, а остальные были картинками в книгах или портретами в библиотеке отца. Я точно не знаю, как должны себя вести вестницы – судя по романам они: меняют наряды, украшения, устраивают веселье, помогают попавшим в беду детям и животным и влюбляются! И неприменно с этой любовью связаны страдания и метания и порой угрызения совести, потому что