И не смотрите на меня такими глазами, не просите! Княгиню давно пора поставить на место! А еще лучше выпроводить за пределы империи!
– Нет! Вы только еще больше разожжете огонь скандала, который я погасила! – Екатерина преградила дорогу, прекрасно понимая, что не сможет удержать негодующего жениха, который возвышался над нею. Петр рассерженно переминался с ноги на ногу. Потом признался себе, что Екатерина права и еще неизвестно, как отнесется к прилюдному скандалу тетушка-императрица. Непредсказуемый результат охладил порыв наследника – ему тоже приходилось балансировать в окружении соглядатаев и доносчиков. Он и уступил.
– Хорошо, но пусть… пообещайте мне, такое больше не повторится. И вообще, мы с вами друзья. Значит, должны помогать друг другу и поддерживать, иначе эти мадамы нас просто уничтожат! Идемте обедать, я не буду ничего говорить вашей матери! Сегодня, – уточнил Петр и предложил руку.
За столом Екатерина постоянно ловила на себе насмешливые взгляды придворных, мать посмотрела в ее сторону всего лишь раз – скользнула взглядом как по пустому месту.
«Опять холодность. Опять она на меня дуется! Видимо, правда в ее словах: нужно притворяться и быть любезной со всеми, чтобы не навредили. Нельзя никому доверять. А Петру? Доверяю ли я своему жениху? Вот уж не знаю. А зачем мне это? Пусть он мне доверяет! Так будет лучше для меня».
Вот уж скоро Красное Село. Екатерина вглядывалась в лицо матери, стараясь запомнить каждую черточку – скорее всего княгине Ангальт-Цербстской больше не будет дороги к русскому двору. Императрица Елизавета и канцлер Бестужев дали понять, что ей больше не рады. Она выполнила великую миссию – выдала дочь замуж за будущего императора Российской империи и теперь не нужна. Слишком много интриг, многочисленных скандалов и ссор провоцировала, изрядно утомив императрицу Елизавету Петровну. Бестужев же утомился от ловли и перекупки шпионов, которых постоянно вербовала для Фридриха Прусского неутомимая княгиня.
Мать и дочь держали на лицах маску холодности, легкой напускной грусти – соответствующей моменту расставания. Но внутри у них бурлили страсти.
Княгиня злилась, что не успела выполнить задуманное – не всех намеченных людей удалось подкупить, слишком дорого стоили шпионы, немерено тянули у нее золото, а информации пшик. Приходилось искать новых – замкнутый круг. Но более всего ее душила зависть, настолько сильная, что при одном взгляде на юную дочь, великую княгиню и будущую императрицу, она пробегала в оскорбленно-обиженных складках у тонких губ, в узком прищуре темных глаз.
«Эх! Мне бы твои годы, Фике. Уж я бы развернулась! Всех взяла б, в кулаке держала! Только ты, глупенькая, не понимаешь, какая тебе досталась удача – Империя! И мужа – олуха Питера под каблуком держать не сумеешь. А он – вот, бери и крути им! Мало. Ох мало я Фике наставлений дала. Да что уж теперь – поздно. Попытаюсь на остановке с ней переговорить» – княгиня искоса, из-под ресниц взглянула на зятя, который сидел напротив