был выше Дигби и шире его в плечах. Наверное, ей следовало бояться его довлеющей мощи, но она, напротив, чувствовала себя защищенной. Ей было очень уютно и спокойно, как зверьку в знакомой норке.
Скользнув ладонью по его мускулистой руке, она мысленно поблагодарила его за этот бесценный дар, но в следующий миг, застигнутая приступом неистового желания, впилась ногтями в его спину. Он усмехнулся, сверкнув глазами, и вошел в нее мощным толчком.
Розамунда прогнулась, приподняв его с постели. Она считала гулкие удары собственного сердца и с упоением ощущала, как ее влажное лоно сжимает его жезл. Он между тем нагнулся и жадно ухватил губами ее сосок. Странно, но это сильное посасывание не вызвало боли. Она уткнулась ему в руку и выгнулась еще сильнее, вбирая в себя эти долгожданные сильные толчки.
На этот раз он повел себя так, как она и хотела: решительно уложил ее, пылающую от желания, спиной на матрас, и она слилась со своим повелителем в единое целое.
Он что-то говорил, к чему-то побуждал, двигаясь все сильнее и быстрее.
Без пауз, без остановок.
А может, хватит? Это уже чересчур.
Чересчур сильно.
Чересчур властно.
О нет, не останавливайся!
Прошу тебя, продолжай!
Она была на грани чего-то пугающего, изнывая от потребности завершения. Из горла ее вырывались стоны страха и удовольствия…
Стоны перешли в рыдания.
И вот наконец-то… наконец это случилось!
«Неудивительно, что я никак не могла зачать ребенка, – с поразительной ясностью поняла Розамунда за секунду до внезапного, всепоглощающего взрыва. – Оказывается, я все делала не так!»
Эта мысль билась в ее сознании, пока она взмывала к огненным высотам блаженства, и позже, когда она рыдала в свою маску, рыдала не от горя, а от охватившего ее счастья. Хорошо, что маска скрыла ее безумный порыв.
Розамунда не сомневалась, что зачала. Лежа под жарким телом Бренда, она растекалась сытой, потной лужицей.
Воистину это было самое замечательное событие в ее жизни, и она благодарно упивалась каждым мгновением.
Он целовал ее шею и грудь, но ей хотелось лишь одного – оставаться лужицей, беременной лужицей…
Он повернулся на спину, увлекая ее за собой. Спустя какое-то время – секунду, а может, вечность – он прошептал:
– Прекрасная незнакомка… Еще?
– Что? – Она так обессилела, что с трудом ворочала языком.
Он скользнул чуть ниже и, приподняв ее над собой, принялся сосать груди.
– Нет! – Розамунда и не представляла себе, что любовью можно заниматься больше одного раза за ночь. Или за день.
– Да!
– Мы не можем.
– Можем.
– Я не могу. – И это было правдой: она вся была как выжатый лимон.
– Можешь. – Бренд начал нежно ее покусывать, и ее разобрал смех. – Я очень серьезно отношусь к своим долгам, так что позволь мне заплатить тебе сполна.
– Вы уже заплатили…
– За всю мою жизнь?
Не обращая