Черешенки. Бадри Горицавия

что кто-то, кого не знает мамина подружка, но зато знает её подружка, знал семью Романенко ещё до их поселения в Черешенках. Этот кто-то рассказал, что мать тогда одна жила с Димой (так звали Мурого), а Коля родился уже здесь, в Черешенках, и их мать уже не была одинокой. Я сопоставлял в уме новые подслушанные мной факты о Коле и Муром, но в итоге так ничего и не сопоставил. Наверное, у меня тогда появились дела поважнее.

      Вот как зародилась крепкая дружба Коли и Лавреши. Воскресным вечером я с родителями возвращался от бабушки. На улице смеркалось. У нас уже была «беленькая», я сидел на заднем сиденье, весь обложенный сумками и с огромным пучком зелёного лука и укропа в руках. Въехали в Черешенки, через приоткрытые окна знакомый родной воздух ворвался в салон машины – запах готовящихся на летних верандах щей на всю предстоящую неделю. Ещё издали у двух общественных уличных туалетов я заметил нашу шайку. Всегда освещённый единственным уличным фонарём пятак у тех туалетов являлся нашим местом сбора. Сначала все собирались там, а потом уже разбредались кто куда. Так было заведено. По каким-то ведомым только ребячьей интуиции движениям моих друганов я понял: затевается что-то нехорошее.

      «Могу пропустить какую-то важную затею!» – я заёрзал на сиденье и попросил отца остановить машину у туалетов.

      Он не ответил мне, а мама сказала:

      – Переоденься сначала.

      Отец, естественно, не остановился. Я нахмурил брови и сильно сжал в руках зелёный пучок, в нос мне ударил тяжёлый луковый дух.

      Моё переодевание заняло почти целый час. У мамы вдруг появились новые условия:

      – Если хочешь пойти погулять, ты должен помочь отцу спустить сумки в погреб.

      – У-у-у! Всегда так! – я недовольно замычал, как молоденький бычок.

      – Не мычи. Я вообще могу тебя не пускать, уже почти ночь на дворе.

      – Какая ночь, мам?! Все гуляют, – протестовал я.