же и учению правосудия духовного и мирского, и прочим всем свободным наукам, имиже целость Академии составляет быть». Учение начиналось грамматикой, потом – пиитика, риторика, логика, физика и т. д. до богословских наук. С новопоступившими учениками занимались воспитанники академии, дошедшие до класса философии. По воскресеньям и в праздничные дни учащиеся собирались в аудиторию и слушали проповеди или толкование библейской истории. Учреждением московской Славяно-греко-латинской академии, писал П. Ф. Каптерев, закончился первый период в истории русской педагогики – церковный период, характеризующийся, по его словам, преобладающим положением Церкви и ее мировоззрения в жизни русского народа и его образования. Идеи, лежащие в основе всего нашего древнего образования, нашли в этой школе свое высшее развитие и окончательную формулировку [см. 94, с. 117].
Итак, до Петра I школа служила удовлетворению высших религиозно-нравственных потребностей народа. «Она была вполне просветительным учреждением, – пишет С. И. Миропольский, – но, образуя ум и сердце человека, сообщая ему прочные религиозные и нравственные убеждения, воспитывая его волю в добрых навыках, проникнутая духом православной церкви и народности, она приготовляла деятелей всех поприщ служения общественного и государственного. Достигала она этого самыми простыми средствами. В ней не было многоучения. Курс ее невелик по объему, но глубок по содержанию» [136, с. 328]. Содержание обучения, таким образом, определяли церковно-богослужебные и практические потребности. Отношение к знанию, которое рассматривалось как сакральное и духовное, способствовало тому, что его мог получить каждый, кто выражал желание. Широко влияя на школу, Церковь в этот период в достаточной степени разъяснила свое понимание смысла образования – созидание образа благочестивого православного человека. Особенностью воспитания стала вера в возможность неограниченного совершенствования человека, его внутреннее перерождение.
«Неразделенность веры и знания, – пишет И. Е. Шкабара, – выдвигала в качестве важной задачи воспитания и обучения стремление к созданию особого православного мышления, в котором ум, чувства и воля были неразрывны» [227, с. 28]. Главное внимание древнерусской педагогики было обращено не на систему научных знаний, а на духовно-нравственное воспитание человека, житейские правила, что вполне отразилось и в содержании первых русских учебников.
Так, известный букварь Ивана Федорова, выпущенный в 1574 году, состоял из двух частей: учебной и текстовой. В первой части располагалась кирилловская азбука, за буквами следовали слоги, статьи грамматического порядка. Заключал учебную часть азбучный акростих, где каждая строка начиналась с 1, 2, 3 и т. д. букв алфавита:
А – аз есмь всему миру свет;
Б – Бог есть прежде всех век;
В – вижу всю тайну человеческую (и т. д.).
Акростих представлял собой уже связный текст, что являлось как бы переходом от учебной части к текстовой.