так недолго осталось. Она столько раз унижала Фриду своим фальшивым состраданием, что заслужила немного мук.
Фрида бесшумно двинулась обратно в крыло лечебницы, отведенное под душевнобольных. Его охраняли ночные сторожи. Они прогуливались по коридорам мимо запертых палат – лампа в одной руке, дубинка в другой. Все камеры запирались на один ключ – именно его Фрида сжимала в зубах. Выкрала – давным-давно. Сейчас он потребуется ей в последний раз – чтобы устроить маленький переполох.
Ночной сторож Арчи как раз патрулировал коридор с пустой камерой Фриды. Дверь была заперта – он не увидит пустую постель. Но Фриде было нужно, чтобы старичок увидел ее саму.
– Эй, Арчи! Меня потерял?
Арчи поднял лампу и всмотрелся в фигурную арку, где стояла Фрида.
– Снова гуляешь по ночам, Фрида? Забирайся в постель. Думаешь я хочу каждый раз привязывать тебя к кровати?
– О, я думала, тебе это нравится. Иначе ты вязал бы меня понадежнее, – рассмеялась Фрида.
– Вернись в камеру. Третий раз повторять не буду.
– А ты подойди – и повтори, – хищно улыбнулась Фрида.
Она приподняла полы рубахи и присела будто бы в реверансе – на деле же освободила ноги. И когда Арчи подошел – резким ударом ноги вышибла дубинку у него из руки. Хрустнула кость – и Арчи застонал.
– Ты ее сломала, дрянь! Сука психованная! Пар…
Прежде чем он крикнул «Парни!..», Фрида затолкала рукав рубахи ему в рот.
– Ты здесь один, Арчи. Ирвин придет сменить тебя через полчаса. Я могу лупить тебя по руке, сколько влезет. Или ты мирно зайдешь в мою камеру и я закрою тебя там.
В ответ Арчи попытался сунуть пальцы здоровой руки ей в глаз. Фрида отклонилась, размахнулась и треснула его в челюсть. В трактирных потасовках она была настоящей фурией – даже взрослые полупьяные детины не решались ей дерзить. Арчи до них было далеко – он сполз от удара по стене и радостно скользнул в забытье, прижимая «сломанную» руку. Фрида была готова поклясться, что у мужчины случился обычный вывих.
А затем Фрида отперла камеры – одну за другой. Некоторые безумцы еще спали – а некоторые провожали ее глазами и бормотали невнятно. Один из них, Горошек, потянулся к Фриде – он был ее давним приятелем.
– Я знал, что ты придешь за нами.
– И на кой черт вы мне сдались? На, возьми, – и Фрида сунула ключ Горошку.
– Ты куда-то спешишь? Спешишь, да?
– Открой побольше камер. Пусть как следует побесятся, прежде чем явится стража.
– Прощай-прощай, – энергично закивал Горошек.
– Болван, – попрощалась Фрида.
Фрида покинула камеру Горошка и бесшумно двинулась в прачечную. Если она собирается покинуть этот дом скорби, то сделает это не в ночной рубашке.
В прачечной размещались до ужаса примитивные «стиральные машины» – бочки с рифлеными стенками и вращающимися крестовинами внутри. Механизмы приводились в движение рычагами, взбивая грязные вещи в мыльной воде. И это в век, когда корабли двигались с помощью пара! Что ни говори, когда мужчина захочет что-то изобрести, он в последнюю