к ссылке ее отца, и это, несомненно, правда, но, возможно, не вся правда. Она использовала вторую из любимых тростей мужа. Она тяжелая.
Его любимая трость сейчас у него. Он уехал. Она сидит у очага, пытаясь решить, сможет ли она простить его за то, что он отсутствовал сегодня ночью. Да, он запланировал эту поездку уже давно. Они оба собирались поехать на запад, к Синаню и горам над ним, к погребальным курганам древних императоров.
Потом она получила известие об отце – о его шокирующей, чудовищной ссылке на Линчжоу – и, разумеется, она никуда не поехала.
Ваю тоже не следовало уезжать. Ей трудно избавиться от этой мысли. Муж, зять, он должен был остаться и использовать все имеющееся у него влияние, чтобы помочь.
Проблема в том, что у него нет влияния, а жестокая правда в том, что если его тестя заклеймили как предателя и члена опасной фракции, это плохо для Ци Вая, и самым умным для него было держаться как можно дальше от изгнанника Линь Ко.
Ваю имело смысл уехать из Ханьцзиня.
Это не значит, что она должна простить ему это.
Она использовала трость мужа, чтобы ударить убийцу, когда тот подошел к ее постели и нанес удар кинжалом сверху вниз (она могла лежать там, она легко могла там спать). Ее проинструктировали не бить его изо всех сил, чтобы он остался в живых.
Она ударила его изо всех сил.
Но он остался жив. Она так и думала, хотя в тот момент ее это не слишком заботило. Это само по себе внушало тревогу – то, что она может убить или не убить, и ей все равно.
Чай, наконец, принесли. Ее главная служанка взволнованна и дрожит. У слуг еще не было времени пережить все это. И у нее тоже. Она все еще старается понять и принять то чувство ярости, которое охватило ее сегодня ночью, когда она смотрела на мужчину, лежащего на полу в ее спальне со связанными за спиной руками.
«Действительно, все дело в отце», – решает она. Не убийца отдал приказ отправить Линь Ко в ссылку (разумеется, это не он!), но он был частью того зла, и единственным, кого она могла увидеть, достать, ударить – раздробить кости его ступней. Она почувствовала, как они сломались.
Она спросила, нельзя ли его кастрировать. Ей этого хотелось.
Страшно, сколько гнева может таиться в человеке.
«Он должен умереть к исходу этой ночи», – сказал ей тот мрачный человек из Министерства обрядов. А госпожа Юлань должна быть арестована утром. «Мы убеждены, – сказал он перед уходом, – что этот человек был орудием госпожи, а не ее мужа. Ссылка вашего отца – дело рук Кай Чжэня, но не убийца».
Она смотрит, как служанка наливает ей чай, без своей обычной легкости, сгибаясь, как веточка ивы. Ее муж любит эту служанку за грациозность. Ци Ваю нравится это в женщинах, жена знает об этом. Она сама не отличается особой грацией, в ней это не воспитывали, и не умеет успокаивать и утешать. Он ценит ее ум (она это знает), ему нравится брать ее с собой в экспедиции на охоту за свитками, бронзовыми треногами, оружием, кубками для вина, артефактами далеких династий, но она не приносит облегчения