на бородатого богатыря в полосатом халате, – он у нас оперу поёт.
– Павел, – сочным баритоном представился тот и протянул мне руку.
Это Тошка. – Кит показал на взъерошенного худощавого парня, брови, небритые клочки на щеках и жидкие волосы на голове которого выцвели и делали весь облик его неопределенным. Даже возраст никак не угадывался: то ли молодой, то ли в возрасте.
– Это Лиза.
Девушка, на которую указал Кит, была молодой – это было видно. Но – некрасивой. Немытые волосы, недружные между собой части лица. Зато большие трогательные серые глаза смотрели прямо и честно.
– Ночь – он указал на болотную ведьму. – На другие имена не откликается.
– А это Потап.
Он повернулся к толстяку, который хмуро тащил за собой по гальке мокрый пострадавший в ходе конфликта стул. Поставив его на центральное место прямо перед огнём и с лучшим видом на море, здоровяк грузно втиснулся в проём между подлокотниками седалища и придавил его собой.
– Ну, а там бегает Кнут, – неопределенно махнул рукой Кит в сторону пляжа и опустился на бревно рядом со стулом Потапа.
– Даже не поминай имени его! – обиженно встряхнул губами Потап.– Здорово, кстати.
Он протянул мокрую ещё руку в сторону Кита и пожал его ладонь, едва попавшуюся в пальцы.
– Да. Очень кстати. – Кит, извиняясь, посмотрел на нас с Лесей. – Поздоровайся хоть с гостями. Артур, его жена Олеся.
– Привет, – буркнул Потап, даже не посмотрев на нас. И тут же продолжил своё:
– Нет, он что это думает? Что все полные люди добрые и покладистые? И на всё согласные, когда просят. Я ему покажу, этому огрызку. Обломаю, и останется от него один сучок.
– Ну, прости его, Потапушка, – лениво подала голос болотная колдунья Ночь.
– Не, не прощу! Я исключение! Я злой! И память у меня великолепная на его беду! Он в прошлом году что сказал мне? «Видеть тебя не хочу! Ты БОЛЬШАЯ ошибка природы!». А ещё потом прошептал Ночь тебе: «Как это я такой БОЛЬШОЙ из мамы вылез? Наверное, порвал её». Говорил так, Ночь? Что молчишь?
– Я не помню.
– Вот. Я же говорил, что память у меня хорошая. Я всё слышал тогда. Слух у меня тоже хороший оказался. И теперь фиг ему, а не прощение!
И Потап снова надуто замолчал.
Я ошарашено слушал. Такой натуральной драмы с первых секунд знакомства я не ожидал. Не чувствуя ещё себя своим в этом кругу, сжав губы, молчал. А когда возникла пауза, виновато наклонившись к уху своего проводника, спросил:
– А почему Ночь?
– Я не знаю, – коротко махнул Кит рукой. – Просто, Ночь. Наверное, потому, что она обычно только вечером просыпается, а днём спит.
– Да нет, – ничуть не стесняясь, влезла в наш перешёпот девушка с нормальным именем Лиза, – песню знаешь: «Здравствуй Ночь, Людмила, где тебя носило, я ж тебя кормила…я б тебя убила» и так далее. О чём песня мы не паримся, а её так-то Людой зовут. Ну и внешность опять же. Вот и Ночь.
Я покивал головой, показывая, что всё понял. Это был первый раз, когда я услышал голос Лизы. Он был у неё изумительно тонкий