Вон в той кастрюле. Сходи, будь добр.
Гость не сразу, но понял, к чему эта странная просьба. Кивнув, он подошел к еле теплой кастрюле, снял ее с огня и вышел из хибарки, оставив Сергея наедине с самим собой.
Сначала Сергей старался стерпеть, но все же не получилось. Наполненные горечью слезы потекли по паутинкам морщин, и он горько зарыдал. Горло сжала невидимая хватка, дышать стало невыносимо. Последний раз он так плакал, когда узнал о смерти супруги много лет назад.
Он спрятал лицо в руках, крепко сжал редкие седые волосы и вспомнил тот день, когда не смог удержать Максимку от его безумного желания. Охотник ругал себя за то, что не был настойчивее в тот день. Если бы он мог тогда крепко сжать его и не выпускать, пока грузовик не уедет. Прижать к себе, как маленького мальчонку, и не отдавать на эту бойню! Если бы он не толкнул его тогда, лишь серьезнее настроив на побег из дома. Если бы…
Если бы…
11
Прошел почти час, прежде чем Сергей пришел в себя.
В это время Василий сидел на пеньке, дымя папироской. Судя по количеству окурков под его ногами – не первую. Борька присел в конуре рядом с ним, положив морду на землю. Уши пса навострились сразу, как только он заметил хозяина, выходящего из хибары. Черные глаза выжидающе смотрели на белое, как лежащий всюду снег, лицо хозяина.
Василий откинул в сторону почти целую папироску и поднялся с пенька. Он было сделал шаг к Сергею, но тот жестом остановил его, промямлил про себя что-то неразборчивое и сел на соседний пенек.
В воздухе повисла тишина. Пустые глаза Сергея смотрели в сторону лабаза, закрепленного между двух стволов деревьев на высоте трех метров от земли. В этом маленьком сарайчике он хранил запасы продовольствия, уготованные на зиму. В отличие от хибарки, лабаз выглядел более опрятным. Оно и немудрено, поскольку в прошлом году он построил его вместе с Максимкой.
Сергей вглядывался в каждую дощечку, в каждый забитый Максимкой гвоздь. Перед глазами возник тот день, когда по лесу разносились громкие удары молотка и скрип досок, распугивающий всю живность в округе. Теперь это казалось чем-то неимоверно далеким и потерянным, как дивный сон, приснившийся однажды и запомнившийся на всю жизнь.
Сердце требовало слёз, но он больше не мог из себя выдавить ни капли.
– Спасибо, что пришел, – сказал Сергей с хрипотцой. С трудом он оторвал взгляд от лабаза и посмотрел на товарища.
– Да как тут не приди, в самом-то деле…
Василий предложил ему цигарку и помог ее зажечь. Дрожащие руки охотника, казалось, в любую секунду могли уронить самокрутку. Затягивался Сергей сильно, точно мальчишка, который первый раз пробует вкус табака.
Они сидели, вслушиваясь в тишину зимнего леса.
– Да, пока не забыл, – Василий, не вынимая из зубов папироску, потянулся к мешку и вытащил оттуда сверток белой ткани. Внутри него оказались золотистого цвета пирожки с румяной корочкой. – С малиновым вареньем, Галька моя испекла.