придется пройти до конца сей путь голгофский.
Протиснувшись через особо узкое место, он наконец выбрался на свежий воздух. Почти у самой городской стены, на коей, к счастью, не было ни одного стражника. Оглядел глухие стены домов, прикидывая, как ловчее добраться до городских ворот.
От места, где он стоял, улицы расходились в обе стороны, и разглядеть, что ждет в конце пути, было невозможно. Он прислушался, водя головой из стороны в сторону. Справа доносился шум, вроде как базара. Базар – это хорошо, там можно затеряться, узнать последние новости, переждать облаву. Слева тоже доносился шум, и тоже похожий на шум базара.
Он принюхался – ветерок донес до него едва ощутимый запах лепешек и жареного бараньего мяса. Афанасий повернул влево, откуда ничем не пахло, и побрел, думая грустную думу.
Встретившись с Мехметом, он надеялся, что с той поры жизнь его станет легкой и счастливой. Визирь даст ему денег, носилки, может, даже коня или ездового слона, да провожатых две дюжины, да припасов в дорогу. Доставит к побережью, поможет сесть на самый лучший корабль, отплывающий в Ормуз[9] и помашет с пристани белым платочком. А оно, вишь, как вышло… Он снова гонимый и неприкаянный бродяга с несколькими грошами в мошне. Весь путь придется вновь мерить своими ногами.
– Эй, человек! – донеслось до него.
Афанасий оторвался от своих невеселых дум.
Перед ним шагах в десяти расположились в теньке полдюжины стражников. Видимо, засели тут специально, чтоб останавливать подозрительных путников.
– Чего? – спросил Афанасий, не приближаясь.
– Сюда иди! – мерзко растягивая гласные, позвал его один, молодой и нахальный, видать, отпрыск какого-то знатного хорасанца, поставленный командовать довольно сурового вида ветеранами вовсе не за боевые доблести.
– Зачем это?
– Иди, кому говорю! – в голосе командира послышались угрожающие нотки уличного драчуна, чувствующего за собой поддержку стаи оболтусов.
– Скажи, зачем, – уперся Афанасий, делая шаг назад. – Тогда и подойду.
– Ты подойди, тогда и скажу.
– Нет, ты первый.
– Чтоб я, – «я» он произнес особенно выразительно, – перед тобой, оборванцем, ответ держал?.. – командир аж задохнулся от гнева, лицо его пошло красными пятнами.
Другие стражники начали подниматься на ноги, подбирая с земли оружие. Было видно, что особой любви к отроку они не испытывают и им в удовольствие смотреть на его гнев, но должность обязывала.
Не дожидаясь, пока начальник стражи докончит тираду, Афанасий развернулся и побежал.
– Взять его! – взвизгнул за спиной начальник.
За спиной затопали сапоги, забряцали рукояти сабель о медные кольчуги. Застучали, закрываясь, редкие двери и ставни – простой люд не хотел даже смотреть на то, что с случится с Афанасием, не то чтоб помочь ему.
Господи, за что ж ты меня так, взмолился Афанасий, чувствуя, как горячий воздух разрывает