распятые боги,
чем владею, всё даром отдам.
«О, сколько ласки гибнет бесполезно…»
О, сколько ласки гибнет бесполезно.
В потёмках безысходности кружа,
я сделалась не каменной – железной
и острой, будто лезвие ножа.
Иду, пространство болью рассекая,
той болью, что надежда и стезя.
Иду к живым, пока ещё живая,
бесчувствие отчаяньем разя!
Люди—птицы
Прежде они были птицами
и, придя в эту жизнь,
ими же и остались…
День к закату… Люди-птицы
прячут в перья кулаки.
Проходная в снег курится,
вяжет желчи узелки.
Рёв и клёкот у палаток,
где «заветное зерно».
Продавец, и тот – клюватый!
Птица с птицей заодно.
Наклевались, позабыли,
кто, куда и с кем – назад?
Просоляренные крылья
По асфальту волочат.
В небеса глядят, шалея…
Эх, – пальба по голубям!
Чёрт их греет, Бог жалеет,
Бабы любят, про себя…
«Верхушками мерно покачивал лес…»
Верхушками мерно покачивал лес.
Жар-птицыны перья спадали с небес:
то мягко стелились на глины и мхи,
то вились, то бились в чащобах глухих.
И кто-то молился в забытом логу:
– Ах, Господи Боже, прости, не могу!
Ах, Господи Боже, какая тоска,
когда вся судьба – от куска до куска,
и лишь по щепоти любви и тепла.
Был вечер. И поздняя осень была.
«Голубая деревня подлунная…»
Голубая деревня подлунная
запечатана белым крестом.
Тишина. Лишь позёмка безумная
мчит по насту в разгуле пустом.
Стукнешь в дверь,
разве что-то послышится?..
Да и кто здесь ночлег посулит?
Тишина. Только облако движется.
Тишина. Только сердце болит.
И всё видится, чудится, кажется,
что и здесь, где лишь тлен да луна,
всё ещё чья-то воля куражится,
и за гробом не ведая сна.
«Душа… Но, как же быть душою ей?..»
Душа… Но, как же быть душою ей?
Она ведь – в звере,
что гуляет средь зверей…
Позднее знакомство
Сквозь боль и стыд ведём мы к Человеку
себя, от безнадёжности рыча.
Как терпелива Божия свеча.
И как щедра… А мы? От века к веку
любой из нас, дивясь тому, растит
всё то же оголтелое потомство.
О, Человек, тебе лишь предстоит
с собою позднее нелёгкое знакомство.
«Пути не знающий указывает путь…»
Пути не знающий указывает путь,
и вечного познанья в этом суть.
«Любое творение Божье…»
Любое творение Божье,
осознавшее понятие совесть, —
уже