произвел впечатление. Бог ты мой, эти старые добрые времена в Бронксе! И вот теперь мы с тобой оба трезвенники. Как насчет чашечки кофе? Время позволяет, Мэтт?
Глава 2
Мы сидели друг против друга за столиком в закусочной на Двадцать третьей. Он заказал кофе со сливками и сахаром, я себе – черный. Единственное, что я мог добавить в кофе, это капельку виски, но не стал.
Он снова удивился, что я его узнал. Я сказал, процесс был взаимным, ведь он тоже узнал меня, поэтому и получилось.
– Ты выступал, назвал свое имя, – заметил он. – Потом сообщил, сколько дней не пьешь. У тебя скоро будет девяносто.
Девяносто дней – нечто вроде испытательного срока. Если сумеешь продержаться без выпивки столько времени, тебе разрешают поведать свою историю собравшимся, а также возглавить какую-то из групп или поработать в сфере обслуживания. И вовсе не обязательно поднимать руку и сообщать, сколько дней ты уже не пьешь.
Он не пил уже шестнадцать месяцев.
– Завязал еще в прошлом, – сказал он, – в последний день сентября. Вот уж не думал, что продержусь больше года.
– Говорят, особенно тяжко приходится накануне круглой даты.
– О, тогда мне было совсем не трудно. Но, видишь ли, я всегда считал само собой разумеющимся, что год абсолютной трезвости – невероятное достижение. Что никто не способен продержаться так долго. И теперь выясняется, один мой поручитель не пьет уже почти шесть лет, а в доме у меня живут люди, которые не пьют по десять, пятнадцать и даже двадцать лет. И у меня нет оснований считать их лжецами. Просто тогда думал, что принадлежу к другому разряду животных и не смогу продержаться так долго. А твой старик пил?
– То был еще один секрет его успеха.
– Мой тоже попивал. Вообще-то потому и помер. Случилось это пару лет назад, и теперь меня достает одна мысль: то, что он умер в одиночестве. Печень не выдержала. Мама к тому времени уже умерла, от рака, он остался один-одинешенек, а я не смог находиться у его смертного ложа, как следовало, потому что был на севере штата. Ну и он умер в своей постели совсем один. Черт, и ведь это уже не исправить, верно?
Мне не хотелось думать о том, что я мог и должен был исправить в своей жизни.
– Отложим пока что на полку, – так часто говорил мне Джим Фейбер. – Сегодня перед тобой стоят две задачи. Первая – ходить на встречи анонимных алкашей, вторая – не пить. Постарайся прежде всего справиться с ними, а остальное наладится само собой.
– Ты вроде бы подался в копы, Мэтт. Или я спутал тебя с кем-то?
– Нет, все верно. Но вышел в отставку несколько лет назад.
Он приподнял руку – в знак того, что мысленно чокается со мной, пьет за столь знаменательное событие. Я просто кивнул.
– Не знаю, слышал ли ты, но я пошел другой дорожкой, – произнес он.
– Вроде слышал.
– Я сказал, что находился на севере штата. Был тогда «гостем» тамошнего губернатора. Сидел в «Грин хейвен». Нет, не за ограбление инкассаторской машины, которое произошло в пятидесятом году в Бостоне,