по набережной. По вечерам. Обязательно, поликлиника для бывших работников центрального аппарата. Дорогая, как и сама московская жизнь, но не для таких, как он. По поступкам его можно было смело включать в группу как «сложных», так и «простых», если бы не требования начальства и количество экипажей, выписанных по его душу.
И в этом случае он попадал в ту самую, не поименованную Никитиным, группу особо тяжёлых "больных" с симптомами непредсказуемого поведения.
Иногда группа наблюдения отмечала его встречи с друзьями. И позднее, уже другие серьёзные люди выворачивали наружу их родственников до девятого колена, выискивая среди них того, кто мог заинтересовать контрразведку. Но таких оказалось немного. Проще говоря – трое. Все – бывшие школьные товарищи и однокурсники. Те, кто ещё был жив. Была ещё одна молодая особа, но их контакт засекли два месяца назад, и с тех пор её не было видно.
Один – предприниматель. Имел связи с Западом. Пришлось подключать СВР, но и они ничего предосудительного в его жизни не нашли. Второй – судья. Этого даже трясти по-взрослому не стали. Третий – журналист на телевидении. С ним мороки оказалось гораздо больше. И было принято решение взять его под колпак. А девушку так и не нашли. Да и чёрт с ней.
И ни одного нового знакомого. Ни одного серьёзного контакта.
Ничего.
Но именно это вызывало подозрения у старшего группы Никитина, подозрения настолько невесомые, что кинь их на весы правосудия, стрелка даже не дрогнет.
– Ну, почему так происходит? – голос сзади если и раздражал, то не очень. – Даже геморрой не заработаешь на этих подушках, ну и работёнка, – и сидящий сзади оперативный работник с силой хлопнул по кожаному сиденью обеими ладонями.
– Тихо, – также весомо проговорил старый майор и включил на полную громкость оперативную связь.
В эфире что-то произошло, но что, понять было сложно, хотя, судя по интенсивному обмену довольно жёсткими формулировками между экипажами, возможно, объект был потерян.
– Проссали? – мгновенно догадался сидящий на заднем сиденье офицер.
– Не знаю.
Тем временем колкость фраз, по десятибалльной шкале, достигла апогея, медленно переходя на открытый мат. Старший группы чуть уменьшил звук.
– Проссать дедушку – значит, пора менять профессию, – философски раздалось сзади. И в след первому изречению, раздалось очередное: – Якутская народная поговорка.
– Вижу его, – раздалось из радиостанции.
– Кажись, Махеров из экипажа Белых зацепился.
– Да, его голос, – немного подумав, согласился старший.
– От него не уйдёшь. Двадцать лет на работе.
– Ведём, – вновь раздалось по внутренней связи. Это означало, что объект вновь под контролем.
– Записать об этом в журнал? – спросили с заднего сиденья.
– Отметь, – ни к кому не обращаясь, проговорил старший группы и, прижав к губам передатчик, проговорил:
– Третий,