, после чего интерес и средства, видимо, иссякли. Благие намерения разбились вдребезги в очередной раз. И летом вместо визита в столицу Великого княжества Финляндского Толстой вернулся в Ясную Поляну. Будущее оставалось туманным.
Один из первых портретов Толстого – карандашный рисунок Льва Вакселя (1811–1885). К этому моменту литературный дебют Толстого – «Детство» – уже состоялся, позади три года офицерской службы на неспокойном Кавказе. Без бороды, но с пышными бакенбардами, слегка выдвинутыми вперед губами и выступающим носом – таким увековечил его Ваксель, выпускник офицерского училища, впоследствии автор книг для охотников. На самом деле уже здесь есть некоторая отсылка к Скандинавии. Дедом Льва Вакселя был Свен Ларссон Ваксель (1701–1762), шведский моряк из Стокгольма, в 1724 году поступивший на российское судно штурманом. В 1741 году Ваксель участвовал в роковой экспедиции датчанина Витуса Беринга, после смерти которого принял командование на себя. В честь легендарного предка Льва Вакселя даже назван горный массив2.
Далее были Крымская война, трилогия о защите Севастополя («Севастопольские рассказы»), повести о жизни солдат на Кавказе, два заграничных путешествия (в Италию, Францию, Германию и Англию), брак с Софьей Андреевной и педагогическая деятельность. Апогеем шестидесятых стал масштабный исторический роман «Война и мир» (1865–1869) – произведение мирового значения, хотя критикам и читателям понадобились десятилетия, чтобы это осознать. То же касается и «Анны Карениной» (1873–1877), романа о современности, где в фокусе любовная драма.
В конце повествования герой «Анны Карениной» Константин Левин, пребывая в тяжелом жизненном кризисе, делает вывод, что жить нужно по Божьей, а не по собственной воле. Кризис Левина отражал кризис самого Толстого. Поиски ответа на вопрос о смысле жизни Толстой описал в «Исповеди» (1882). В «Исследовании догматического богословия» (1879–1882) он дал свое толкование православной Библии, а в трактате «В чем моя вера?» (1884) рассказал о сделанных выводах. Бог есть любовь, духовная сила. Все люди – сыны Божии и равны перед ним, долг человека – исполнить волю Бога. Наиболее ясно это выразил Иисус, человек среди прочих, но достигший идеального понимания сути Бога и Его отношения к людям. В Нагорной проповеди Христа Толстой находит пять главных заповедей: 1) не впадай в гнев, живи в мире с другими и прощай врагов; 2) не поддавайся чувственности, не прелюбодействуй; 3) не связывай себя присягами; 4) не противься злу, будь равно хорош с праведниками и неправедниками; 5) относись ко всем людям, независимо от национальности, как к братьям. Если люди будут выполнять эти заповеди, на земле наступит царствие Божие. Так считал Толстой.
Все планы в отношении художественной литературы Толстой отодвинул в сторону ради вопросов религии и общественной критики. Любимый автор романов и рассказов стал религиозным философом и общественным трибуном радикального толка. Вера в учение Христа обусловила отрицательное отношение Толстого к государственной власти и церкви. Идеалом стали деревенское хозяйствование для самостоятельного обеспечения собственных нужд и самозабвенное служение людям. Граф превратился в крестьянина и сапожника и отказался от всех привилегий. Убежденный в том, что произошло искажение слов Христа, Толстой начал изучать источники на иврите и анализировать разные переводы Библии. Свои толкования Библии он изложил в книге «Соединение и перевод четырех Евангелий» (1884). Подобную литературу нельзя было издать в России. Радикализм Толстого сделал его, прибегнем к советскому новоязу, автором тамиздата, чьи труды можно публиковать только за пределами России, минуя все препоны цензуры.
Толстой стал общественной фигурой. Бурный поток посетителей устремился и в его дом на окраине Москвы, и в Ясную Поляну, родовое имение в двухстах километрах к югу от столицы. Это была пестрая вереница «крестьян, и знаменитых европейских ученых, и усомнившихся священников, и кандидатов в президенты Соединенных Штатов (Брайан), и рабочих, и индусов, и репортеров, и духоборов, и татар, и революционеров…»3 Одни приезжали к Толстому из любопытства, другие в поисках ответов на главные жизненные вопросы, третьи хотели просто пообщаться с величайшим из живых российских писателей, четвертые просили о разного рода милостях. В марте 1892 года Толстой провел эксперимент: он записывал всех, кто на протяжении дня обращался к нему с какой-либо просьбой, лично или посредством письма. В общей сложности его отвлекли сто двадцать пять раз4. Один юрист, посещавший Ясную Поляну в конце 1880‐х, язвительно разделил всех посетителей на три категории: полубезумцы, которые видят в Толстом только то, что сами хотят; паразиты, извлекающие выгоду из его общемировой любви к человечеству, и журналисты, пишущие о нем в том политическом ключе, который предпочтителен в редакциях их газет5. Встречи с единомышленниками, включая русских сектантов, Толстого вдохновляли. Вскоре начали появляться и иностранцы, контакты с которыми не ограничивались перепиской, посетители приезжали издалека.
Поначалу Толстой сопротивлялся визитерам и даже вел себя враждебно, однако потом гостеприимство