когда застал ее с другим парнем? Нет, в общежитии она смотрела в пол. Так когда? Что это, ребенок плачет? Точно, Голубева смотрела на меня, а рядом хныкал ребенок. У Наташки двое сыновей, какой из них плачет, старший или младший? Конечно же, младший! Я вновь встретился с Голубевой, когда она была беременна вторым сыном. Как плачет старший, я слышать не мог. После рождения второго ребенка мы с Голубевой стали „встречаться“. Ее муж, запойный пьяница, давно догадался о наших отношениях, но предпочитал делать вид, что не замечает их. Как-то раз он пришел не вовремя, услышал возню в спальне, взял ведро с мусором и вышел во двор».
Картинка с разрезом Земли и вулканом исчезла, и Ефремов оказался в квартире Голубевой. Наталья качала засыпающего ребенка в кроватке, а Игорь сидел рядом и рассказывал ей о разоблачении Козодоева.
– Я до сих пор не верю, что он мог убить человека, – тихо сказала Голубева.
– О чем ты говоришь! – прошептал Ефремов. – Ты давно его видела? Ах, после выпускного вечера в школе не встречала… Он сильно изменился с тех пор, как сидел с тобой за одной партой.
«Потом, что было потом? – спросил себя Ефремов. – Потом мы говорили о Козодоеве, о ее одноклассниках, и она назвала человека, от которого нить ведет к врагам Козодоева… Нет, не то. Фамилия этого человека Быков. Мне он пока не нужен».
Ефремов вновь переключился на Голубеву.
– Ты знаешь, кого я недавно повстречала? – спросила Наташа. – Лену Кайгородову. Она у меня денег взаймы попросила, но я, естественно, не дала.
В эту секунду нейроны в мозгу Ефремова взбесились, вскипели и разбежались по своим местам. Физиологически процесс мышления выглядел, конечно же, не так, но для Игоря «погружение» всегда заканчивалось одинаково, и ему казалось, что после секундного кипения крошечные нейроны разбегаются по извилинам мозга и затихают, а вместо них появляется целостная картина. Единая, с множеством участников и невидимыми нитями взаимосвязи между ними.
Ефремов встал, пошатываясь, прошел на кухню, попил холодной воды из-под крана.
«Завтра от меня будет перегаром за версту нести, – подумал он. – Ну и черт с ним! После выходного дня почти все в отделе придут на развод с перегаром, и запах будет стоять такой, что у непьющего Киселева голова закружится. Но к дьяволу перегар, коллег и спиртное! Главное – я нашел нить к врагам Козодоева».
Игорь сел за стол, закурил.
«Отличное „погружение“!» – похвалил он неизвестно кого, но не себя. «Погружение», как ни крути, от воли Ефремова не зависело.
«Так, что мы имеем? – начал анализировать „погружение“ Игорь. – В конце ноября я пришел к Голубевой. Муж ее был на работе, Наталья сидела с ребенком на больничном. Старший сын был в детском саду, а младший, трехлетний болезненный мальчик, – в кроватке. Я рассказал Голубевой о Козодоеве, мы повспоминали события десятилетней давности, и она сказала, что на днях встретилась с Кайгородовой. Елена Кайгородова не училась в одной школе с Голубевой.