воняет чесноком. Часа два назад он рубил чеснок и жарил говяжье филе. Оса стояла рядом, резала огурцы и помидоры; муж и жена говорили об обожаемой дочери. Об Алисе, которая сейчас жила не с ними, но которая вскоре должна была вернуться.
После ужина Оса уехала в город, смотреть кино с подружкой, а сам он отправился сюда, в свой рабочий кабинет.
После ужина Армин Майвес расслаблялся, читая научную фантастику. Программист тем временем истекал кровью в ванной. Свену-Улофу казалось, что он ощущает сладковатый запах и слышит, как тихонько булькает в сливе.
Наконец Свен-Улоф открыл глаза.
Некоторые мужчины по предварительной договоренности отъедают друг другу половые органы, подумал он.
По сравнению с ними во мне нет ничего такого, из-за чего можно было бы так тревожиться.
Свен-Улоф сделал глубокий вдох, набрал в грудь свежего воздуха. Улыбаясь, он сложил вырезки и фотографии в папку, а папку запер в ящик стола.
Девушка, с которой он чатился, через час будет ждать его у многоквартирного дома в Бергсхамре. Не очень далеко, на той стороне Стоксунда, но там все же совершенно другой мир.
Девушку зовут Тара, и он знает, почему она в конце концов согласилась встретиться с ним.
Она из религиозной семьи и хочет бунта. Хочет продемонстрировать родителям, что не Бог распоряжается ее телом, а она сама.
Подростком Свен-Улоф и сам пережил нечто подобное. Взбунтовался против Христа, против отца с матерью, против всего прихода. Он пил, трахался и слушал запретную музыку.
У них с Тарой одинаковый опыт, хорошая тема для разговора. Они не так уж непохожи друг на друга, и даже если ему сорок пять – значительно больше, чем он указал, – а ей пятнадцать, они сумеют столковаться.
Он не Мясник, в отличие от Армина Майвеса.
Свен-Улоф Понтен обращался со своими девочками хорошо, если они оказывали ему должное уважение.
Ветер за окном усилился. Дело к зиме.
День первый
Ноябрь 2012 года
Повесть с бесконечным числом неизвестных объяснений
Бергсхамра
Девушка лежала на спине, на блестящей гранитной плитке перед шестиэтажным домом. Труп обнаружил в первом часу ночи таксист, который вышел из машины покурить. Сначала он принял тело за манекен. Слишком легкая для этого времени года одежда, тонкие, почти белые руки, ноги неестественно выгнуты.
Подойдя поближе, таксист увидел кровь.
Потом, к несчастью, пошел дождь, и бо́льшую часть крови смыло. Возможные следы, вроде отпечатков обуви, снять не удалось.
Была половина первого. На четвертом этаже некая мать-одиночка смотрела в окно своей кухни. Холодный голубой свет полицейских мигалок выдергивал из темноты деревья в роще напротив, проникал в квартиру. От вспышек оживали детские рисунки на холодильнике. Головоногие, как живые, прогуливались по дверце среди шишек и листьев, небрежно нарисованных акварелью.
Женщина потерла глаза, прогоняя сон. Кто лежит там, на земле, под пластиковым покрывалом,