остались родные люди… или нет?
О, да… что-то такое он помнит. Он хочет, чтобы они жили.
Вокруг них, кем бы они ни были, всё необъяснимо застыло…
Кажется, время начало течь с разной скоростью.
Это был подарок. Подарок времени, неожиданная спасительная неправильность. Вихрь не подпускал внутрь, и не отпускал наружу. Но не причинял вреда никому, кто находился вне его границ. Потому что те, снаружи, застыли, обратились почти в камень.
Что с ними?
Один замер с воздетой к небу тростью, рассекающей воздух, след её движения мерцал застывшими серебряными искрами.
Кто-то с ползущим с плеч палантином, будто окаменел на полушаге с раскинутыми руками.
Яркое… самое яркое среди них словно оцепенело в падении, и длинные пряди волос заструились в воздухе, пряча сиреневое…
И ведь ещё было нечто… без собственного цвета.
Змея?
Он поискал. Её швырнуло в сторону, и она зависла в мучительном изгибе в нескольких метрах от земли.
Сознание Кая меркло.
Под натиском жара пышная осенняя зелень на ближних кронах усохла. Деревья обернулись черными сморщенными скелетами. Они тоже умирали.
* * *
В этот бесконечно медленный момент сквозь зажмуренные глаза его ослепила молния из миллиона красок, он услышал над собой стремительный свист крыльев.
«Кееек-кееек-кееек», – в этом звуке слышалось властное нетерпение.
Кай разомкнул ресницы и в мельтешении пятен света разглядел уже виденный им трезубый росчерк, ворвавшийся в самый центр вихря.
Это – спасение. Это – сама жизнь.
Он не знал почему.
Но знал это.
В слепящем сиянии он чётко разглядел сокола, птицу, на которую разный ток времени от чего-то не действовал.
Сокол и есть миллион красок жизни.
Глубокий вздох. Горный разреженный морозный воздух.
Мёртвым не нужен воздух.
– Кай! Ответь мне!
Бессмысленные звуки, опоздавшие на целую вечность, соскальзывали с пустоты вокруг Кая, мимо Кая: в пустоте разлома не было ничего, за что эти звуки могли бы зацепиться.
– Прочь, – голос был мёртв, настолько пуст, что даже холоду в нём не было места. – Вам не понять, – Кай слышал этот голос внутри своей головы. Его рот открывался без его участия, и звуки эти сплетались в слова сами, как будто жили в нём всегда.
Ведь смерть – это всего лишь иная степень комфортности его существования. Ему могло быть там хорошо, за гранью.
– Нет, – раздался голос. – Я не уйду.
* * *
Многохвостое чудовище взревело хором голосов и отшатнулось от рассекающих воздух, острых как бритва когтей.
Сокол завис над телом Кая, раскинув крылья.
В ушах Кая прогремело:
– ПОГОВОРИМ, ХТОНИК?!!
…
Каргер
В столб кипящего мрака шагнул Каргер.
Самое время было удивиться. Но такие простые чувства больше не были подвластны ему. Он лишь Зрил и Внимал.
И