и расстреляли.
– За что?! – Тоня слушала старика, открыв рот от изумления. – Вы же сказали, что штраф или концлагерь…
– Так кто ж их знает-то? Без суда и следствия объявили врагами народа и всё. Дело-то личное было. Самоуправство скорее всего, да кто ж разбираться-то полезет? Своя шкура дороже. И хахель городской лично на безобразии этом командовал, так что там понятно было, откуда ветер дует. Никто связываться не захотел. Настасья перед смертью прокляла его. Сказала, что век ему и его потомкам во грехе жить. А ежели кто из его рода венчаться надумает, так сразу и помрёт. Ну вот с тех пор она в лесах наших и хозяйничает. До войны детей заплутавших и животину пропавшую домой выводила, потом, сказывали, партизанам помогала… Я сам-то прямо перед войной родился. Отец погиб, а мать со мной сюда на заимку сбёгла. А потом деревня сгорела. Вместе с немцами. Кто говорит – партизаны сожгли, кто Настасье заслугу эту приписывает, но хаты погорели, а на лес огонь не перекинулся. Мать говорила, что Настасья так и будет к этому лесу привязана, пока не истечёт век проклятия, которым она своего душегуба наказала. Грех это – людей проклинать, вот и не принимает её душу Господь.
– Кошмар какой… – Тоня поёжилась, кутая плечи во влажное полотенце. – А бабка, которая мне привиделась? Она тоже тут призраком бродит теперь?
– А про бабку я не слыхивал больше ничего. Не знаю, почему она тебе явилась. Ты сама-то замужем?
– Да.
– Хм… А чего кольцо не носишь?
– Да мы без колец расписывались. И без свадьбы. Просто пришли в назначенный день, подписи в книге поставили и всё.
– А чего так не по-людски? Денег не было?
– Деньги-то были, – вздохнула Тоня. – Просто Женька у меня своеобразный… И, кстати, мы и правда невенчанные. Компромисс у нас. Я хотела красивую свадьбу и венчание, а он хотел, чтобы я его фамилию взяла. Так и живём – оба с неисполненными желаниями. Думаете, призрак бабки Настасьиной мне поэтому явился?
– Не думаю я ничего, потому как впервой о таком слышу. А венчание нонче так… Баловство. Венчаются, разводятся, каются, снова венчаются… Времена другие, нет в этом сути той, что раньше была.
– Дядь Лёш, а яма та, где меня пастух нашёл, почему Ведьминой зовётся?
– Так потому, что нет её. Тела-то тогда в овраге захоронили, как и было приказано, а потом это место будто исчезло. Вместо оврага – поляны черничные, и деревья даже по-другому стоят. Просто в один день всё пропало. Мать-то парня того несчастного потом, когда поправилась, уверяла, что всё есть, что она регулярно на могилку к сыну ходит. А как не одна пойдёт – и найти не может. За чокнутую её считали. А позже люди начали замечать, что в лесу что-то изменилось. Спокойный стал лес. Волки ушли, хотя до этого спасу от них не было. Грибов-ягод больше стало. Потом и яму эту видеть начали изредка, да только всем по-разному она показывалась. Вот ты как её видала?
– Сначала крутой склон вроде обрыва, а внизу болото