произнес граф. – Я-то знаю, что подарю тебе, уже придумал, только мы еще не дошли до этого места.
– Спасибо. Но неловко это, чтобы вы мне подарки делали. Нехорошо.
– Отчего же нехорошо? Не стесняйся! Ты меня ни о чем не просишь, я ведь сам хочу тебе подарок сделать. Будь смелее, девочка!
– Мне очень нравится платок с кистями. Такой, как продают эти женщины! Да неловко все-таки, – улыбнулась Агата.
Румяные торговки в овчинных, расшитых шелком шубах и красивых платках-шалях с кистями зазывали покупателей к платкам, косынкам, шарфам да шалям – вязаным, шелковым, своим и заграничным. Одна, самая бойкая, выкрикивала зазывалку:
– Люди, подходите-ка, платки поглядите-ка! Коли сразу подойдете, в свете лучше не найдете!
Обычно перед его сиятельством толпа редела и расступалась. Так было и на этот раз. Они с Агатой подошли к прилавку, и девушка долго выбирала. Все не знала, что предпочесть. В конце концов граф купил ей белую шелковую шаль с кистями, а ее маменьке и Терезе – немецкие платки, «бор десуа» из тонкой шерсти. Агата сияла.
– Спасибо, ваше сиятельство, за подарки! Сколько радости доставили! Премного вам благодарна.
Алекс взял Агату за руку, снял с нее варежку.
– Э, да ты озябла совсем! Пойдем, я тебя сбитнем угощу, сразу согреешься.
– А что это такое? Не ела никогда!
– Это напиток такой медовый горячий со специями, ароматный. Согревает тело и душу.
Сбитень был и в самом деле хорош! Он помог Агате согреться и расслабиться, поскольку была в нем еще и бражка. Граф теперь не выпускал руку девушки, держал все время в своей. И поклоны крестьян, спрашивавших: «Не желаете ли чего, барин?», относились теперь как бы и к ней. Агата сняла меховую шапку и набросила шаль, которая ее необыкновенно украшала. Светло-серые, словно осеннее туманное утро, глаза, белая кожа, румяные щеки, выбивающиеся из-под шали каштановые кудри… Да, она была диво как хороша!
– Ты, наверное, уже проголодалась, Агатенька? Может, пойдем поедим?
– Мне не хочется отсюда уходить! Мы так мало посмотрели. Так много еще впереди!
– Ну хорошо, тогда давай съедим что-нибудь на ходу!
Через пару рядов сладко запахло блинами. Баба в черной кацавейке жарила их на открытой жаровне и предлагала прохожим. Девочка лет четырнадцати помогала матери. Александр Николаевич выбрал блины с семгой, икрой и щучьими молоками. Подозвав слуг, сунул им медь и велел тоже подкрепиться.
Девочка, торговавшая блинами, во все глаза глядела на Агату. Они были почти ровесницами, и дочери торговки казалось удивительным, что барин держит за руку такую же девочку, как она сама. Хотя и красивую, но вполне обыкновенную.
– Лукерья! Что встала как деревянная?! Помогай! Видишь, народ набежал! – сердилась баба.
Но Лукерья все не могла оторвать взгляд от странной пары – барина в роскошной шубе и девушки, на которую он смотрел с такой нежностью… У Агаты не сходила улыбка с лица. Оба были счастливы.
Подкрепившись,