и Агата сели в карету. Они вновь были рядом, близко-близко друг к другу.
Когда они подъехали к дому, его сиятельство обнял девушку, притянул ее к себе, заглянул в испуганные глаза, прикоснулся губами к щеке. Его губы задержались чуть дольше, чем если бы это был дружеский поцелуй, чуть сильнее прижал он к себе Агату, чуть громче стучали их сердца и кружились головы…
Глава 10
Молодой граф Гурьев гостил в доходном доме Анны Браун уже две недели. Он все сильнее погружался в новые, неизвестные ему доселе ощущения. Александр Николаевич нисколько не ценил своих побед и при расставании с очередной пассией был совершенно безразличен ко всему, что этому сопутствовало.
Московские актрисы, даже самые известные и успешные, отталкивали его своей навязчивостью. Атмосфера великосветских салонов, общество знатных господ и их напомаженных, кривляющихся дочек его раздражали. Привычная связь с Грушей утомила графа, но из-за мягкости его характера и привычной лени через какое-то время все возвращалось на свои места. Однако вдруг Алексу стало скучно…
Ворвавшаяся в эту однообразную жизнь юная девушка своей наивностью и очарованием заставила молодого графа очнуться от утомившего его полусна. Против обыкновения он задержался в Москве надолго, и уезжать ему совсем не хотелось. Алекс намеревался сохранить то, что перевернуло его душу и сделало интересной его сытую, благополучную жизнь, и мечтал наслаждаться этим новым состоянием как можно дольше. Всегда! Алекс осознал, что никогда еще не любил, а теперь вдруг понял, каково это, но что делать дальше, не ведал.
Анна ни о чем не догадывалась. Ее устраивало то, что богатый и щедрый гость всем доволен и решил задержаться в ее гостинице. Для маменьки отношения ее младшей дочери с графом оставались тайной. Тереза знала, что у сестры роман и что она без ума от его сиятельства. Как могла, она покрывала их отношения, но при этом чувствовала себя в высшей степени скверно, обманывая горячо любимую маменьку. Тереза периодически вела беседы с младшей сестрой и очень волновалась, как бы чего не вышло.
Александр Николаевич по-прежнему думал, что всегда хотел бы видеть рядом с собой это светлое, жизнерадостное создание. Вечером Агата прокрадывалась к нему, боясь скрипнуть дверью и быть разоблаченной матерью, и до полуночи они с графом разговаривали, прерываясь для бесконечных объятий и поцелуев. Или, напротив, прерывали объятия и поцелуи ради бесед… Граф вел себя на редкость благоразумно, не позволяя себе перейти грань дозволенного.
– Александр Николаевич, вам не скучно слушать весь этот вздор, что я говорю?
– Нисколько! Да и отчего же это вздор? Это твоя жизнь, и она мне интересна. – Он прижимал девичьи ладони к своему лицу и смотрел в глаза Агаты в просветы между ее тонкими пальцами. Потом отнимал их от лица и целовал каждый палец с упоением и восторгом.
– Какая ты славная, Агатенька! Просто прелесть! У меня не хватает слов, чтобы рассказать тебе, как ты мне нравишься!
Граф встал, подошел к окну. В доме напротив еще горели огни, там был праздник и сквозь окна