ее подвезти меня к Эйфелевой башне.
«Рено» иногда уверенно, а иногда не очень пробирался сквозь строй автомобилей, бесконечной вереницей припаркованных к тротуарам узеньких мощеных улочек Латинского квартала. Создавалось впечатление, что все или почти все дома растут из кафе: буквально все первые этажи призывно светились окнами больших и маленьких, шикарных и попроще кафе и баров. Вот и Марсово поле, а за ним совсем рядом – темный на фоне вечернего неба силуэт башни. Я вылез из машины и пошел к ней. Четыре ажурных «ноги» ее были ориентированы по странам света, по трем регулярно сновали освещенные кабинки лифтов, четвертая же (кажется, восточная) была отдана любителям подниматься пешком до первого этажа, находящегося на высоте около ста метров. Коснувшись рукой теплого металла, по другой стороне поля я вернулся к ожидавшей меня Марине. На скамейках, стоящих вдоль газона, да и на самой аккуратно подстриженной его зелени с чисто парижской скромностью целовались влюбленные парочки… Мы выехали на набережную Сены и по пологому пандусу спустились вместе с машиной к самой воде.
Марина притормозила около большой, метров сорок длиной, баржи, слегка покачивавшейся на волнах, оставляемых прогулочными катерами. На палубе было заметно оживление. Я увидел небольшой столик, батарею бутылок на нем, вокруг больше десятка оживленно беседующих мужчин и женщин. Приглядевшись, различил Этьенна, Стигера и прямо с причала прыгнул на палубу. «А, это и есть тот русский!» – услышал я и на несколько минут оказался в центре внимания. Правда, кроме улыбок ничего не мог предложить в ответ на многочисленные вопросы, так что пришлось позвать на помощь Марину. Небольшая надстроечка в корме была превращена в стойку бара, за которой суетились две женщины, периодически выставляющие на столик прямо перед надстройкой блюда и тарелки со всевозможными вкусностями. Звездой этого закусочного хит-парада был сыр самых различных форм и цветов; зелень, салаты и ростбиф с кровью еще больше оживляли эту красноречивую картину продовольственного изобилия. Рядом возвышалась гора чистых тарелок. Каждый вновь приходящий первым делом запасался тарелкой, наполнял ее в соответствии со своими вкусами и присоединялся к остальным. Я, естественно, тоже собрался последовать этому примеру, но не тут-то было… Ко мне подошел светловолосый мужчина лет сорока. «Жак», – представился он и протянул руку. Мы познакомились.
Жак Роже оказался владельцем баржи и нашим гостеприимным хозяином. Он предложил мне в соответствии, как он заверил, с русским обычаем выпить водки. Следовать обычаям – это мое правило, из которого я практически никогда не делаю исключений. Убедившись в том, что я действительно русский, Жак пригласил меня спуститься вниз в кокпит. Миновав уютную кухоньку, мы попали в просторное помещение. Вдоль правого борта располагалось несколько чертежных кульманов. «Это мое главное рабочее помещение», – пояснил Жак. Не без помощи Марины я узнал, что он занимается архитектурой,