после приземления. В машине Марина предложила мне проехаться по ночному Парижу. Вандомская колонна, подсвеченная снизу, одиноко грустила на пустынной и темной площади. Фары нашего «Рено», очерчивая круг по площади, выхватывали из темноты стены и высокие окна окружавших площадь зданий. «Поедем через улицу Сен-Дени, – предложила Марина. – Там есть на что посмотреть». Об этой улице мне приходилось слышать раньше, и если ко всему Парижу никоим образом нельзя применить фразу «С наступлением темноты жизнь в городе замерла», – то к этой улице подобное выражение неприменимо вдвойне, в чем я сразу же убедился, как только наша машина свернула на нее. По обе стороны вдоль тротуаров прогуливались женщины, чей вид и одежда не оставляли никакого сомнения в их профессии. Наш «Рено» медленно скользил сквозь этот своеобразный живой строй. Я заметил, что очень много женщин из Восточной Европы. Однако в последнее время в связи со СПИДом проституткам на Сен-Дени грозит безработица. И точно, сильного оживления на улице я не отметил. Попадались редкие прохожие, которые, как мне показалось, старались быстрее миновать этот квартал, или машины, подобные нашей. Некоторые женщины заглядывали нам в окна, так что Марина посоветовала мне пристегнуться ремнем безопасности.
В отель вернулись около часа ночи, и, несмотря на обилие впечатлений, я довольно быстро уснул и проснулся утром только от звонка в дверь: свежий и отдохнувший Юрий Иосифович приглашал меня к завтраку. За короткую ночь вчерашние впечатления улеглись не совсем, и поэтому я со слегка шумящей головой способом Фосбюри сполз с кровати, наскоро умылся и спустился вниз. За столом я рассказал своему коллеге о всех перипетиях вчерашнего вечера и ночи. По его реакции я понял, что он сожалеет о своем дипломатическом отказе от участия в нашей встрече. Бесшумно и незаметно подплыла официантка, вопросительно пропев: «Ти, кофи ор чоколейт?». Я, уловив знакомое слово, ответил: «Кофи». Более чутко реагирующий на иностранную речь слух Юрия выделил слово «ти».
Официантка, приятно удивленная нашей понятливостью, удалилась, а я спросил Юрия: «А что, ничего кроме кофе и ти она не собирается нам предложить?». На это Юрий невозмутимо ответил: «Потерпи, все будет». Через несколько минут официантка принесла мне большую чашку кофе, плошку молока и тарелочку с двумя булочками, на которой стояла маленькая баночка клубничного джема и лежал завернутый в металлическую фольгу небольшой кусочек сливочного масла. Ассортимент блюд, предложенный моему соседу, отличался только в части «ти», налитого в небольшой фарфоровый чайник. Получалось, что как ни крути, как ни верти, а только кофе или ти! Но булочки были чудо как хороши, масло таяло на их теплой хрустящей поверхности, а джем предательски норовил соскользнуть в чашку.
Солнце уже выкатилось на крыши, но еще не припекало, и поэтому мы решили пройти до бульвара Сен-Жермен пешком. Многие кафе были уже открыты, легкие плетеные столы и стулья, белоснежные скатерти, парижане, сидящие