возразила Зойка.
– Пожалуйста, не начинай, у меня сегодня тяжелый день.
– Я не начинаю, я констатирую факт. Ты не должен так себя вести, ты не прав и ты это знаешь.
– Я сказал, не начинай!
И муж так сверкнул глазами, что Зоя тут же заткнулась.
Зоя смотрела на дорогу и вспоминала себя маленькой девочкой, той, что наблюдала ссоры между мамой и бабушкой. Той, что плакала и просила их замолчать, но они ее не слушали и год за годом ссорились, можно сказать, насмерть. Вернее, бабушка ругала маму. Это было настоящее домашнее насилие, но тогда об этом никто не говорил, и считалось, раз бабушка ругает, значит, по делу, она же старше. Значит, мама заслужила и обязана молчать, терпеть и слушать. А Зойке так хотелось улыбающихся лиц в доме, смеха и счастья, радостного, по-настоящему доброго утра, тихого семейного вечера! Но ничего этого не было, а было тягучее время между скандалами. Время странное, обманчивое и в детском воображении похожее на желе, но не на то, что мама делала из вишни, а на какое-то грязно-серое. Пришло время, когда Зойка уже не просила бабушку – она ж ее все равно не слушала. Тогда Зое казалось, что после вот этой, только закончившейся ссоры они с мамой точно навсегда уедут, но они не уезжали и снова садились с бабушкой за один стол. Бабушка разговаривала, будто ничего не было, а Зойка недоумевала и страдала: почему мама позволяет так с ней обходиться? И она терпеливо ждала следующей, более страшной ссоры, а вдруг эта ссора будет такой, что терпение мамы лопнет? Новая ссора приходила с теми же криками и теми же словами, но ничего не менялось: мама по-прежнему плакала, бабушка орала. Ссора своей беспощадностью уносила последние крупицы надежды на семейное счастье, и маленькая девочка мечтала о счастье вне дома. И оно пришло…
Военный аэродром остается позади, на развилке Зоя перестроилась и, проехав под пешеходным мостиком, повернула налево. Еще десять минут – и она у ворот родного дома. Папа рад несказанно:
– Зоечка, а я ждал тебя не раньше двух часов! Ой, Танюшка, – он обнимает внучку, – решила деда проведать?
– Я у тебя поживу.
– Правда? Вот здорово! Слушай, вода в реке как парное молоко. Да, приехали твои друзья. Тараса вчера видел, он сдал сессию.
– Тоже мне новость. Тетя Ира позвонила, и ему все оценки поставили.
– Танечка, зачем так говорить? Ты же не знаешь.
– Деда, я знаю, он мне рассказывал, как тетя Ира устраивала его в «юрку».
– Ну ладно…
Степан Сергеевич махнул рукой и пошел к машине, где в багажнике рылась Зойка.
– Давай помогу, – предложил он.
– Папа, мы сами, – мягко ответила она.
– Зоя, – Степан Сергеевич берет пакет, – я хоть и хромой, но мужчина и женщине тяжести носить не позволю. – Опираясь на трость, он направляется к калитке. – Я только из школы пришел, борщ поставил варить. Вы ж, небось, голодные? – крикнул он через плечо.
– Не сильно мы и голодные, – ответила Таня. – Деда, я сначала купаться, а потом