О преданности команды крейсера «Смелый» делу мировой революции. Мятежи на кораблях, знаете, происходят. Комиссары живыми и мертвыми за борт летят. Живыми только в мешках.
Тарушанский. Команда подняла бунт, а у него бескозырка…
Прядилов. Выдающая принадлежность к бунтовщикам.
Тарушанский. Он не в курсе, а красные газеты галдят о нескольких ускользнувших от правосудия матросах…
Прядилов. Хватать их на улицах призывают.
Тарушанский. Сколько нам отпущено под небом шататься, один бог ведает, но вы, Арсений Валентинович, разгуливая в сомнительной бескозырке, жизнь, возможно, себе укорачиваете.
Серпеин. За порог вашего дома я выйду уже без нее…
Зинягин. Без головного убора пойдете?
Серпеин. А к чему мне голову прикрывать, не зима на дворе.
Зинягин. Матрос без головного убора – не матрос. И староваты вы для матроса. Бескозырка ваш возраст ворует, а без нее вы будто командующий флотом в матросской форме.
Алтуфин. Командующий, шестую неделю довольствие матросам не выдающий.
Зинягин. Нарядился обычным матросиком и тех же матросиков обжирает! Вы немного поголодайте, а я себе пока юсуповское состояние сколочу!
Прядилов. За поведение, несоответствующее званию командира революционного флота…
Зинягин. Расстрел! Восемь пуль в голову!
Чиркулева. Столь плотно бывшим крестьянам не положить.
Зинягин. Они на стрельбище занимаются. Вчера винтовку держать не умел, а сегодня грушу с сорока шагов размолотишь. Грушу крайне мелкую. Дичок! Ваша голова, уважаемый, покрупней ее будет.
Серпеин. Я, господин сосед, у вас переоденусь… из своих вещей вы мне что не жалко. В матросской форме, как за железной броней, я себя ощущал!
Тарушанский. Носите ее дальше.
Серпеин. Предубеждение во мне поселили. Моя форма, благодетельница моя равноапостольная… чтобы ее подлатать, обращаться с иголкой я научился. На камне вдали от глаз сяду и зашиваю. До того в нее поверил, что в город, откуда сбежал, заявиться осмелился. У родного дома позволил себе ходить.
Тарушанский. В вашей квартире кто-то живет.
Серпеин. Желаю им на наших кроватях потягиваться и наслаждаться.
Тарушанский. С семьей-то вашей что? В порядке?
Серпеин. Жена не пережила… дочерей за границу сумел переправить. Россия образумится, и они приедут.
Прядилов. Луч надежды видеть вы соизволили? Оптимистичные картинки ваш мозг создает? Опомнившийся народ Ленина в Неве топит?
Серпеин. Недовольство по всей стране бьет ключом…
Прядилов. Раздавят коммунисты контрреволюцию. Энергии у них вагон. Оружия целый поезд.
Чиркулева. Бронепоезд Троцкого…
Тарушанский. Мимо нашей станции, может, проедет.
Прядилов. Помашите ему флажком. В барабан постучите.
Тарушанский. Мой барабан вас раздражает… меняю его на гранату.
Прядилов. И ваше психическое нездоровье в швырянии гранатой будет проявлено. Бейте в барабан,