детей. Ребятишки с кем-то перезванивались по вживкам – единственным высокотехнологичным устройствам, доступным всем гражданам России без изъятия.
– Не лучшее время мы выбрали для поездки к курганам! – вздохнул Голощапов. – Надо было подождать часок-другой, пока детишки не рассосутся… но не возвращаться же назад!
По одну сторону дороги шла осенняя жатва. Над полем не было видно ни птиц, ни бабочек, ни даже мух: они боялись летать вблизи колосьев ярового всезлака. Это исчадие генной инженерии отличалось лютой урожайностью и вырабатывало вещества, которые отпугивали всё живое. Выпеченный из него хлеб вкусом напоминал речной песок, зато был доступен даже самым бедным гражданам России.
– К нему и птица не летит, и зверь нейдёт… – оглядывая поле, философически вздохнул Голощапов.
– И эту мерзость мы едим! – вскрикнула белошвейка.
– Скоро перестанете, – пообещал ей археолог. – Если угодите Виктору Николаевичу, он начнёт вас снабжать нормальным хлебом. Как меня, например.
Всезлак убирали шагающие на тонких паучьих ножках комбайны агрохолдинга «Дымкевич и Ко».
По другую сторону дороги комбайны поменьше выкапывали униовощ, ещё одно порождение генной инженерии – богатое витаминами, но с тошнотворным вкусом и запахом. Парящие над полем машины ссыпали убранные корнеплоды в челноки, которые подвозили урожай к дороге, где его ждали телеги с конной тягой. В их использовании был большой экономический смысл: в отличие от комбайнов, они не требовали дефицитного электричества. Кроме того, корпорация так трудоустраивала сельских жителей по настоянию властей. За это ей давались налоговые послабления.
Через полчаса угодья агрохолдинга закончились. В воздухе появились птицы и насекомые: электроджип поравнялся с экополем, где натуральные овощи созревали для столов состоятельных жителей Ямова и столицы.
Вдруг внедорожник подскочил на ровном участке дороги: руку водителя пронзила боль.
– Бляха-муха! – выругался он. – Какой козёл так ударил в вечевой набат? А если б мы ехали по автостраде, в потоке?
Машина встала на обочине: правила движения позволяли это делать во время голосования. Пассажиры внедорожника понемногу отходили от шока.
Придя в себя, они как по команде пять раз дотронулись до вживок. Над запястьями взмыл вопрос: «Стоит ли запретить въезд в Россию президенту Европейской конфедерации Бурхану Кылычоглу – защитнику прав зоофилов и инициатору общеевропейского сухого закона?»
– Какая сука опять разбудила Партию самости? – заворчал Голощапов. – Последний раз они предлагали, кажется, запретить униовощ и повсеместно перейти на трансгенную репу.
– И ещё кофе хотели заменить петровым кнутом, – поддакнула ему белошвейка.
– Ну, и как будем голосовать? – спросил Караваев. – За запрет или против?
– И погадать ведь не на чем! – покачала головой белошвейка. – Ни одной ромашки вокруг! Один этот петров кнут только и растёт вдоль дороги.
– Так на нём и погадай.
Таня