Николай Валентинович! Я пойду. Мы ещё успеем пообщаться…
3. Дикий кофе Эритреи
За годы жизни на свалке он почти забыл, что в мире существуют ванны. Теперь же, смыв с себя грязь последних пяти лет и нежась в искусственной морской воде, он возвращался к жизни и мысленно превращался из Гнойка даже не в дядю Колю, а в Николая Валентиновича Мезенцева, полноправного жителя города Ямова.
«Зачем мне отсюда бежать? Всё равно податься некуда. Пусть Вера не рискует из-за меня. Поживу несколько дней по-человечески, а потом будь что будет…» – размышлял он.
Мезенцев вспомнил последний год работы в Ямовском государственном университете. Вера Леонидовна, на тот момент четверокурсница, ему нравилась, хотя он никогда бы ей в этом не признался. Николая Валентиновича пугала разница в возрасте.
На зачётах и экзаменах он ставил Вере оценки автоматом. Старался вообще не задавать ей вопросы: он мучился, когда находился рядом с ней. Студентка же в это время смотрела на него испытующим взглядом экзаменатора. В её серо-голубых глазах читался вопрос: «Ну, когда же ты, наконец, решишься?»
Девушка училась уже на последнем курсе, когда ректор вызывал Мезенцева и задал короткий вопрос:
– Николай Валентинович, сколько времени вы уже не публиковались?
– Шесть лет…
– А ведь вы способный человек!
– Что толку от этих публикаций? – взвился Мезенцев. – Если у тебя нет свежих идей, зачем засорять журналы своими статьями?
– А у кого здесь есть новые идеи и эпохальные открытия? – удивился ректор. – Гении в ЯГУ не водятся. Однако порядок есть порядок. Преподаватели должны не только читать лекции. Публикации в солидных изданиях – это не только престиж университета, но и его спасение. Пока его не закрывают, но финансирование с нового года опять урежут. Придётся расстаться с шестью сотрудниками, и одним из них будете вы.
Для Мезенцева это не было неожиданностью. Всё шло к такой развязке. Он не добивался грантов на исследования и давно не публиковался: не мог заставить себя компилировать чужие идеи, как это натужно делали его коллеги. Он не брал взятки, и ему нечем было делиться с начальством. В общем, с какой стороны ни посмотри, а ценным сотрудником Николай Валентинович не был.
Мезенцева уволили. Тыла у него не было.
Для многих безработных спасением становилось ремесленничество, однако Мезенцев ничего руками делать не умел. Долги за коммунальные услуги росли. Николаю Валентиновичу предложили перебраться в комнатку на окраину Ямова, но он не увидел в этом смысла. «Перед смертью не надышишься! – говорил он себе. – Какая разница, когда я попаду на свалку: годом раньше или годом позже?»
Денег оставалось ещё месяцев на пятнадцать, когда он прочёл в Сети объявление.
Пожилому человеку нужна была операция – из разряда тех, что не входят в убогий пакет государственного медминимума. Мезенцев узнал фамилию. Она была той же, что и у Веры. И имя его совпадало с её отчеством…
Бывший