с друзьями, которые пошли догонять наёмников, Мензун остался служить в храме Семуша и постепенно преуспел в пении и сочинении гимнов и молитв. Так он прожил пять лет, по истечении которых ему было видение наяву. Жрец выслушал Мензуна и сказал, что это означает, что тот должен отправиться в город, где люди живут под землёй, и взять с собой слово Семуша. Так Мензун оказался в гостях у семей гончаров и торговцев.
***
Когда все насытились, и дочери Зернага принесли бубен и флейту из кости журавля, все принялись просить Мензуна спеть его гимны. Он послал одну из них принести его ларец и вынул из него свёрнутые шкуры. Выбрав одну, он развернул её и напел им мелодию. Когда они разучили её, он запел.
В небесных чертогах, могучий и властный,
На троне своём восседает Семуш.
Однажды с вопросом взгляд нежный и страстный
К прекрасной Ерай обратил её муж.
«Скажи мне, богиня всего, что под небом,
Что в жертву сегодня приносят богам?
Почтут ли нас мёдом и мясом, и хлебом?
Когда же взовьются дымы к облакам?»
По правую руку от трона Семуша
На троне своём восседает Ерай.
Внимает она речи бога и мужа,
Что просит её: «Поскорей отвечай!»
«Супруг мой великий, стихий повелитель,
На тверди небесной чертоги твои,
И первый луч солнца на нашу обитель
Упал, но пока не коснулся земли.
Внизу, на земле ещё ночь распростёрла
Покров свой везде, кроме горных вершин.
Лишь утро придёт, и из каждого горла
Хвала прозвучит тебе, мой властелин.
Как только проснутся все смертные души,
И в храмы придут и дары принесут,
И время молитвы никто не нарушит,
Священный огонь в алтарях разожгут».
Вот взгляд благосклонный Семуш обращает
К земле, где лишь только заря занялась.
Следит, как их свет ото сна пробуждает
И слышит, как песнь из их уст полилась:
«Мы славим Семуша, над миром владыку!
Возносим хвалу мы прекрасной Ерай!
С надеждой мы взгляд обращаем к их лику.
Скорее огонь в алтаре разжигай!»
Допев, Мензун взял обеими руками кувшин с пивом, отхлебнул из него несколько больших глотков и поднял глаза. Все были в восторге, а помимо хозяина, во дворике находились и несколько незнакомцев. Тот представил их как своих соседей. Они услышали музыку и пение и пришли послушать. Так слух о странствующем жреце начал распространяться по кварталу, а затем и по городу.
Ночью, когда все легли спать, Мензун услышал тихие шаги по дворику, и чья-то тень заслонила тусклый свет луны за циновкой на двери. Через неё проскользнул чей-то силуэт, и шаги остановились у ложа Мензуна.
– Я пришла, мой господин, – тихо сказала Нишад, сбрасывая с себя одеяло, в которое была завёрнута с головы до ног.
Она присела на корточки, нащупала Мензуна в темноте и легла на него. Он обнял