которому они принадлежали, нет. Это скальп. Она держала в руке скальп мертвого человека.
Вот тут Дайна Беллман и разразилась криком, который вырвал Брайана Энгла из сна.
Алберт Косснер сидел у стойки бара, пил виски «Брэндинг айрон». Братья Эрпы, Уатт и Вирджил, устроились справа от него, док Холлидей – слева. Он как раз поднял стакан, чтобы провозгласить тост, когда в салун «Серджо Леоне» ворвался мужчина с деревянным протезом вместо левой ноги.
Уатт повернулся к нему. Спокойный, загорелый, симпатичный. Вылитый Хью О’Брайен[4].
– Это Томбстоун, Маффин. Здесь суетиться не принято.
– Так они же скачут сюда! – воскликнул Маффин. – И они в ярости, Уатт! Говорю тебе, в ярости!
Словно подтверждая его слова, с улицы донеслись выстрелы: тяжелый грохот армейских револьверов сорок четвертого калибра (скорее всего украденных у солдат), отрывистые хлопки винтовок.
– Не попачкай штаны, Маффин. – Док Холлидей сдвинул шляпу на затылок. Алберт нисколько не удивился тому, что доктор выглядел как Роберт Де Ниро. Он всегда верил, что если кто и может сыграть роль ковбоя-дантиста, так это Де Ниро.
– О чем вы тут толкуете, парни? – Вирджил Эрп огляделся.
Он Алберту никого не напоминал.
– Пошли. – Уатт поднялся. – Меня эти чертовы Клэнтоны уже достали.
– Это Долтоны, Уатт, – ровным голосом поправил его Алберт.
– Да хоть Джон Дилинджер или Красавчик Флойд. Ты с нами, Туз, или как?
– С вами.
Говорил Алберт Косснер мягко и вкрадчиво, с интонациями прирожденного убийцы. Одна его рука упала на рукоятку длинноствольного «бантлайн спешл», другая поднялась к голове, убедиться, что ермолка на месте. Убедилась.
– Отлично, парни! – Встал и док. – Поджарим Долтонам задницу.
Они вышли из салуна как раз в тот момент, когда колокол баптистской церкви Томбстоуна начал отбивать полдень.
Долтоны галопом мчались по Главной улице, постреливая в окна и витрины. Цистерну с водой перед «Торговой лавкой Дьюка» они превратили в фонтан.
Айк Долтон первым увидел на пыльной улице четырех мужчин в расстегнутых куртках, дабы последние не мешали схватиться за револьверы. Айк резко дернул за поводья, и его лошадь, протестующе заржав, поднялась на задние ноги. На удилах клочьями висела пена. Айк Долтон неуловимо напоминал Ратгера Хауэра.
– Посмотрите, кто у нас здесь, – фыркнул он. – Никак Уатт Эрп и его братишка Вирджил. Или сестричка?
Эмметт Долтон (Доналд Сатерленд после месяца ночных попоек) остановил лошадь рядом с Айком.
– И еще их дружок дантист, – прорычал он. – Да кто захочет… – Тут он взглянул на Алберта и заметно побледнел.
Папаша Долтон подтянулся к сыновьям. В Папаше без труда узнавался Слим Пикенс.
– Господи, – выдохнул Папаша. – Да это Туз Косснер!
Френк Джеймс пристроился рядом с Папашей. Лицо его было цвета грязного пергамента.
– Какого черта, парни! – воскликнул Френк. – Я не против того, чтобы пограбить