человеческой кожей. Чёрт цокнул по полу пару раз копытами, присел рядом с девушкой, рукой сдвинул в сторону коровий хвост и открыл книгу на определённой странице.
Агафья, подогреваемая чисто женским любопытством вытянула шею и наклонилась к нему, пытаясь заглянуть в книгу. Собственно, то, что она увидела, книгой назвать нельзя было никак. Держал посетитель темницы в волосатых ручках страшный тёмный провал, чёрную бездонную бездну, внутри которой горели огненные буквы.
– Ты свой нос далеко не засовывай, – посоветовал бес. – В один миг закружит, завертит тебе голову тьма, а следом и тело затянет в такие плоскости, куда и мы заглядывать боимся. А потеряю я тебя, и не будет у меня никакого физического и карьерного роста.
Девушка испуганно отпрянула назад, а бес, как ни в чём не бывало, продолжал:
– Так, Агафьей Митрофановой сударыня будете, не так ли? Всё верно?
– Верно, батюшка чертёнок, – тихо прошептала Агафья.
– Стало быть, захотелось барину снасильничать тебя, да ты, по причине стыдливости и верности слову данному жениху своёму против оказалась. Ай-яй-яй, что за молодёжь пошла… Кхе-кхе, для собственного научного эксперименту постараюсь, чтобы твой обидчик, этакая шельма ведь на самом деле и прелюбопытная личность именно ко мне в положенное время попал. Вот там покажу ему, что такое стыд и срам настоящий, да боль какая душевная и физическая от насильников в душе да в голове остаётся… Ну да, ладно. Вернёмся к буковкам. Ага, а буковки-то мне говорят, что ты не без греха. Что его дворню спалила заживо, и не задумываясь. Ну, выходит ты всецело наша. Было ли такое?
– Было, – так же тихо ответила девушка и потерянно кивнула головой.
– Жениха твоего за то, за чужой грех, стало быть, запороли ни за что, ни про что! Ну, у нас такое запросто! А тебя на каторгу сослали под настойчивые просьбы твоего барина – благодетеля. Пока ты пешком и на телеге в глушь сибирскую добиралась, от горя и тоски высохли и умерли твои родители.
– Как?… – Не выдержав, крикнула Агафья, перебивая беса. – Как умерли? Батюшка! Матушка… Умерли?!
– Умерли, умерли, не сумлевайся, так в книге написано, а она никогда не врёт. Да… Повод у тебя выходит веский и нешуточный нашей помощи просить.
– Матушка… Батюшка… Не нужен ты, уходи… Смерти хочу…
– Хуже смерти будет жизнь твоя дальнейшая с этого дня, коль меня не послушаешь. Мучить долго сегодня будут, потешаться над разумом и глумиться над телом, и покатишься ты под горку с сего момента, как шарик, опускаясь всё ниже и ниже. Пока не сгниёшь, всеми презираемая.
– А если тебя послушаю?
– Дам силу неимоверную и накажем мы твоих обидчиков. Но за то пятьдесят душ невинных должна к нам отправить, а пятьдесят первый исполнит все твои чёрные желания, да так, что народ долго ту страшную историю за сказку выдавать будет.
Вспомнила Агафья жениха своего, милого Фёдора. Вспомнила барина – изверга и слуг его. Вспомнила батюшку и матушку, от которых видела в жизни только добро