стороны был похож на избу, опоясанный деревянной верандой с потрескавшейся краской, сам он выложен из камней. Толстые сырые бревна веранды раздулись под тяжестью крыши. Прежде чем войти в храм, паломники ударяли в колокол, взбирались по скользким мраморным ступенькам, совершали обход храма по часовой стрелке и, выходя из него, вновь ударяли в колокол.
Преодолев ступеньки, я как клещ вцепилась в одно из бревен веранды. Стопы коснулись пропитанных влагой времени и дождей прохладных досок. Центр храма был огорожен стенами, скрывающими от глаз шивалингам, и мы следовали друг за другом по тесному тёмному тоннелю. Ноги скользили по мокрым доскам, я посмотрела вниз и увидела в полу зияющие дыры.
Замечательно…
Я попробовала придерживаться за стенку, но это оказалось не лучшей затеей. Брёвна были такими же мокрыми, как и доски пола. Я не хотела получить занозу и оставила руки при себе. По возможности старалась не отставать от своей группы, хоть и идти по такому коридору было крайне неудобно. С одной стороны, я боялась задержать тех, кто шёл следом за мной, с другой – отстать от своих, а с третьей – выйти отсюда поскорее тоже немаловажно.
Заднюю стену храма покрывали следы маленьких ножек. Каждый проходящий мимо паломник бережно прикасался к ним. В очередной раз перед моим внутренним взором возник жирный знак вопроса касательно веры и моего поведения в ней.
Кто я?
Неужели я действительно спросила себя об этом?
Сердце тянулось от противоречивого нового к противоречивому привычному. Во мне никак не могло сформулироваться и сформироваться отношение к событиям, которые со мной случались. Не только сейчас. Я буквально ощущала, как вымучивала из себя большинство чувств и не знала, что с ними делать. Не могла разобраться в том, что из них настоящее, а что автоматическое, поддающееся воле случая или влиянию извне. Стремясь к честности перед собой и другими, часто не верила самой себе. Всё, к чему я прикасалась мыслями и чувствами, нередко взрывалось обманом, требовало проверки и анализа, что отрезвлял меня, как холодный мрамор ступенек, ровно до того момента, когда я опять не начинала поддаваться дуновению ветреных мыслей и эмоций.
Сейчас я относилась к событиям так, как читатель относится к книге. Он увлеченно её читает, верит в каждое слово, в мир, созданный в ней, а, закончив последнюю страницу, расстраивается, взгляды его, возможно, меняются, но книга отправляется на полку и не тревожит разум до следующего прочтения.
На выходе из храма меня ждал неприятный сюрприз в виде высокого порога. Если забраться куда-то с помощью подручных средств я могла, то слезть – более серьёзная проблема. Женщины из моей группы легко спрыгнули с него, спустились по скользким ступенькам и непринужденно разговаривали, ожидая меня.
А вот я застряла. Чёрт! Собрала в одну руку ткань юбки и приподняла её, чтобы видеть ноги. Спиной чувствовала, что за мной формируется очередь. Звон колокола сделал паузу, звонить я в него не собиралась – объявились дела поважнее. Зацепившись пальцами за бревно, я некоторое