сожалению, я не захватила его с собой сегодня. Не думала, что возникнут какие-то проблемы.
Мне показалось, что леди хмыкнула. Лицо ее оставалось неподвижным – все то же холодное презрение.
– Боюсь, здесь какая-то ошибка, мисс. Во-первых, полковника сейчас нет в Пайнвуде. Он на Восточном Побережье, как всегда, в это время года. Во-вторых, он никому – никому! – не позволяет прикасаться к этим письмам. Ни одному историческому обществу или музею не удалось даже издалека на них взглянуть. Думаю, вы что-то неправильно поняли.
Я взвилась, начиная терять терпение:
– Я поняла ровно так, как могла понять фразу: «Приезжайте ознакомиться с письмами из моего семейного архива». Когда вернется полковник Хэмптон? Может, он перепутал даты, а вас не счел нужным известить о моем визите.
Однако моя резкость ничуть не смутила домоправительницу.
– Не имею права говорить об этом.
Мы смерили друг друга рассерженными взглядами. По поджатым губам домоправительницы я поняла, что раскрывать рта она более не намерена.
– Послушайте, леди, – примирительно начала я. – Я половину каникул посвятила этому исследованию. Чтоб добраться до Пайнвуда, я ехала всю ночь, отказалась от поездки в Калифорнию со своими друзьями, торчу теперь в этой глуши. И я с места не сдвинусь, пока вы мне не скажете, когда вернется полковник.
Театрально вздохнув, леди разомкнула скрещенные на груди руки, и я поняла, что выиграла.
– Письмо, конечно же, отпечатано?
– Написано от руки, – торжествующе ответила я.
– Привезите его, и если это действительно писал полковник Хэмптон, я не только скажу, когда он приедет, но и позвоню ему, чтоб он приехал как можно раньше.
Я чуть в объятия ее не заключила. Конечно, я была уверена, что все это какое-то недоразумение, и я доберусь-таки до этих злосчастных писем. Почему ни одно дело, за которое я ни берусь, не проходит гладко? Вечно что-то случается!
Сдержав эмоции, я уже собралась попрощаться, как услышала нечто странное. Звук, которой никак не вписывался в атмосферу этого дома, не подходил ни под его обстановку, ни под его обитателей – семидесятилетнего полковника и престарелую домоправительницу.
Разорвав тишину умирающего особняка, он зазвучал неожиданно, жутко, но в то же время – естественно. Детский плач.
Я автоматически повернула голову на шум, а потом взглянула на стоящую передо мной женщину, а она не сводила взгляда с меня. Казалось, она пыталась проникнуть в мои мысли, и понять, слышу ли я этот звук, и что об этом думаю. Я попыталась улыбнуться – рядом с маленькими детьми положено умиляться. Но при виде исказившегося лица домоправительницы, у меня вышла лишь кривая гримаса. Леди грубо схватила меня за рукав:
– Так ты за этим здесь? Ну, признавайся!
Я выдернула руку и шарахнулась к двери:
– О чем вы?
Она рванула дверь, запуская в прихожую поток света.
– Убирайся!
Маска холодного равнодушия съехала с ее лица, словно кто-то распустил тесемки. Губы