вспыхивало оранжевыми отблесками, вверх тянулись столбы дыма. Расстояние определить не удавалось, даже капитан не знал, происходит это в десяти или двадцати километрах. Габриэлю не нравился их поход. Сомнения и неуверенность вредят армии, это он знал наверняка. Впереди война, позади Ландрад, что может быть хуже?
Ноги у солдат отяжелели – нелегко пройти двадцать километров с полной выкладкой: вещмешок слишком большой, дурацкая фляга, притороченная к поясу, бьет по ноге… В плечи врезались лямки из грубой кожи, Габриэлю не удалось как следует их подогнать, и все тело ломило и болело. Ружье тоже казалось тяжелым, он споткнулся и едва не упал, но его подхватил под локоть Ландрад. Капрал помог, хотя после отъезда из Майенберга они и словом не обмолвились.
– Дай сюда! – велел Рауль, потянув за ремни вещмешка.
Габриэль хотел воспротивиться – и не успел, собрался поблагодарить, но Ландрад был уже на три шага впереди. Мешок Габриэля он закинул поверх своего и словно бы забыл о нем.
На большой высоте над ними пролетели самолеты. Французские? Немецкие? А черт их знает…
– Французские, – сказал капитан, он приставил ладонь ко лбу, как индеец-следопыт, и до рези в глазах вглядывался в опознавательные знаки на фюзеляжах.
Вид крылатых машин успокаивал, как и поток беженцев из Бельгии и Люксембурга: большинство людей ехали на машинах и очень радовались встрече с войсками, направлявшимися навстречу врагу. Местные жители вели себя сдержаннее, разве что выкрикивали лозунги предыдущей войны («Мы их сделаем!») и поднимали вверх сжатый кулак. Двадцать лет прошло, а они не забыли…
Солдаты начали ворчать, и командир объявил привал: они преодолели двадцать три километра, нужно поесть и дать отдых телу.
Разделив хлеб и вино, они рассказывали друг другу военные истории, шутили. Самым смешным показался анекдот о некоем генерале Буке, уверявшем солдат, что самым действенным оружием против немецких танков является… обыкновенная простыня. Вояка предлагал следующий маневр: четыре человека берутся за углы, натягивают, скоординированным движением бросаются к танку и закутывают башню. Ослепленный экипаж вынужден сдаться. Смех прозвучал… неловко… Габриэль не знал, верить рассказу или нет, но впечатление он произвел воистину гнетущее. «Неужели генерал мог придумать подобный бред?» – думал он и не находил ответа. Пора было возвращаться в строй. Давайте, ребята, подгоняли унтер-офицеры, еще одно усилие – и мы искупаемся в Маасе, ха-ха-ха.
– Спасибо, – бросил Габриэль, поднимая с земли свой вещмешок, лежавший рядом с Раулем.
Ландрад шутливо отдал честь:
– Рад был помочь, старший сержант!
Вторая часть пути мало чем отличалась от первой, разве что бредущие навстречу беженцы были не так разговорчивы, возможно, потому, что многие несли на руках детей и слишком устали, убегая от немцев. Никто не смог сообщить стратегически полезную информацию.
Они снова прошли мимо отдельно стоящего бетонного строения.
– Черт