этом свидетельствовала появляющаяся в такие моменты складка над переносицей, но меня уже нельзя было остановить, меня просто несло: «А мама у них есть?» – «Есть». – «А как ее зовут?» – «Природа», – сказала, как отрезала, мама и вновь углубилась в чтение, всем своим видом показывая, что более полемизировать со мной она не намерена.)
А уже у самой двери кабинета Писигина я узнал, что наш курьер – стажер, и даже не совсем курьер и не совсем стажер, а практикант на стажерской ставке, и узнал это следующим образом: «ТУК! ТУК! ТУК!» – он уходил вперед, а мы с Неписигиным задержались у кабинета Писигина, и тут я решил выяснить, курьер он все-таки или не курьер?
– Курьер? – спросил я, глядя ему вслед.
– Практикант на ставке стажера, – неожиданно обстоятельно и благожелательно ответил Неписигин.
А Ваня как раз сворачивал за угол, обходя его по окружности, выбрасывая вбок свою больную ногу: ТУК! ТУК! ТУК! – сильно припадая при этом на ногу здоровую, и мне просто нехорошо стало, как всегда нехорошо становится, когда вижу таких вот бедолаг, и у меня невольно вырвалось:
– Хромает…
А Неписигин ухмыльнулся как-то подленько и сказал, и даже не сказал, а, я бы сказал – уточнил:
– И еще – стучит.
А Ваня действительно стучал, видно его уже не было (он скрылся за углом), а слышно еще было: ТУК! ТУК! ТУК! И тут я буквально чуть не взорвался, меня просто вывело из себя это его «стучит», еще немного, и я бы сказал, я бы сказал все, что думаю об этом человеке: «Да, он стучит, а ты? Что ты делаешь? Четвертинку за батареей прячешь? Из горлышка пьешь в рабочее время на рабочем месте?!» Не сказал, да, но одно могу сказать точно: если бы Неписигин протянул мне в тот момент руку, я бы отказался ее пожать, просто не стал бы этого делать, и всё! – И разомкнулась бы цепь всеобщего человеческого братства? – Знаешь что, братья тоже бывают разные: бывают родные, а бывают, как говорится, седьмая вода на киселе! Вот, например, мы с Герой совершенно разные люди, по всем параметрам разные, но он мне брат, и даже больше, чем брат, а этот… Нет, не подал бы я ему руки и никогда не подам!
Второй (продолжение-6)
Но согласись, старик: мир невероятно тесен. Смотри, что у нас получается: я поздоровался с тем, кого назвал Хворостовским, Хворостовский – с тем, кого он назвал Наумом, Наум же, как известно, чуть не каждый день встречается с тем, кого они называют Дедом, и при этом, естественно, здоровается с ним за руку. То есть от первого лица нашего государства меня отделяют всего-навсего два рукопожатия! Дальше – больше: Дед летит на встречу Большой семерки (или восьмерки?) и здоровается там со всеми сильными мира сего, от которых меня отделяют каких-то три жалких рукопожатия! Только ты не подумай, что я от данного обстоятельства возгордился, я просто наглядно объяснил тебе суть закона рукопожатий. Но это еще не все. Ты, наверное, забыл, рукопожатие – это время, спрессованное в пространстве, то есть что я хочу сказать: мир не только тесен в пространстве,