Малыш придал бы сеньору и сеньоре Рихтер еще больше правдоподобности. Им позволили беременность, однако ничего не получалось. Теодор, иногда, думал, что это его вина. Анне, он, конечно, ничего такого не говорил. Он никогда не спрашивал у жены об отце Марты.
– Я обещал, – напоминал себе Теодор, – я коммунист, и должен быть верным своему слову. Любой может сделать ошибку. Марта моя дочь, и так будет всегда, – она, действительно, была его ребенком.
В Москве, когда Марта была младенцем, Теодор вставал к ней, ночами, купал и менял пеленки. Дочка пошла, когда они жили в Юго-Западной Африке. Он водил ее за руки, слыша веселый, детский смех. Янсон заставлял себя не вспоминать ребенка настоящих Рихтеров, тоже девочку, двух лет от роду. Никого нельзя было оставлять в живых, от этого зависела безопасность операции и будущее страны. Он расчесывал бронзовые волосы Марты, заплетал ей косички и думал о разнесенном пулей затылке девочки. Ее мать умерла, держа ребенка на руках.
– Они не страдали, – сказал себе Теодор, – все случилось быстро. Они не поняли, что произошло. А Рихтер вообще спал.
– Моя вина, – он смотрел на вечерний, затихающий город.
Днем он вернулся с Юнион-стейшн, посадив Анну на экспресс «Колумб», отправляющийся в Нью-Йорк. Портье в гостинице Вилларда Теодор сказал, что у него назначены деловые встречи в столице. Потом он собирался присоединиться к жене.
Лето было жарким. Когда Теодор и Анна ехали с юга в Вашингтон, они часто останавливались на пляжах. «Линкольн», взятый в аренду, в Техасе, был чистым. Теодор все проверил. Вряд ли в захолустном городке Браунсвилле им бы подсунули машину с микрофонами.
Богатая пара ни у кого не вызывала подозрения. Они осматривали города по дороге, обедали в хороших ресторанах. В Чарльстоне Рихтеры сняли номер в отличной гостинице, и немного отдохнули. Они говорили о досье, поступившем из Москвы. В нем значилось около тридцати фамилий, но Теодор и Анна оставили только холостяков.
– Семейные люди опасны, – задумчиво сказала жена, – их легче разоблачить. Человек не может все время носить маску. Даже мы с тобой, – она смотрела вперед, уверенно держа руль, – иногда ее снимаем, – Теодор заметил какую-то грусть в ее серых глазах. Янсон сказал себе:
– Она устала. Нельзя все время быть в напряжении. Не надо ничего докладывать в Москву. Она отправится домой, с Мартой, отдохнет. Поживут на правительственной даче…, – дочь появилась на свет на такой даче, на Воробьевых горах. Анна собиралась поехать в родильный дом на Арбате, но схватки начались неожиданно. Им пришлось вызвать по телефону врача. Все прошло быстро, Марта родилась на рассвете, в неожиданно ясный, свежий, солнечный день начала весны. Теодор привез жене букет красных гвоздик.
Он и сейчас, на вокзале, купил ей фиалки. Теодор проверил, как она устроилась в купе первого класса. За кофе, в вокзальном ресторане, Анна указала глазами на вывеску: «Для цветных», над задней комнатой. Незаметно, под столом, пожав