принял.
Он смолк и надолго приложился к кружке. Адриан пытался осознать то, что только что услышал.
– Так значит… они теперь…
– Накануне, – невозмутимо перебил его Том, – Гвэнтли объявили набор в ополчение. Они знали, что война неизбежна, вопрос был лишь в том, на чьей стороне выступать. Молог принял их, и теперь они рассчитывают на Молога. Теперь они не побоятся воевать с Фосиганами.
– Но ведь Гвэнтли поклоняются Гвидре, сыну Матери-Гилас!
– Ты хорошо знаешь историю своей страны. Молодчина.
– Но как же…
– Это не первый случай, когда клан меняет богов. И уж совсем не редкость, когда он берёт себе бога того клана, чьим септой становится.
– Гвэнтли примкнут к Одвеллам? – еле слышно спросил Адриан.
– Уже примкнули. И погляди, как всё отлично складывается! Теперь им достаточно перекрыть перевал через Уивиелл, и армии Фосигана придётся делать огромный крюк, чтобы подтянуться на север. По меньшей мере они выиграют для Одвеллов несколько недель. А те за эти несколько недель успеют присоединить ещё пару-тройку кланов…
Адриана колотила дрожь. Он стиснул руки под столом в кулаки, и всё равно не мог её унять. Дело было даже не в том, что говорил Том. Намного хуже было то, как он при этом на Адриана смотрел.
– Но я же не виноват, – прошептал Адриан. – Я же не знал… я не хотел!
– Конечно. Ты не знал и не хотел. Но ты виноват. Ты в ответе за это.
– Да они могли какого угодно мужика встретить по дороге! Какая разница, я или…
– Они бы не встретили мужика. Они бы встретили женщину. Все мужчины сейчас, подчиняясь приказу, уходят из деревень. А женщины остаются, и одна из них узнала бы своих лордов и кинулась бы им в ноги, прося не забирать мужчин в самый разгар жатвы. И они бы выполнили эту просьбу, потому что женщина – это Гилас, и Гилас говорила бы голосом этой женщины, предостерег их от союза с Мологом. Они не посмели бы ослушаться.
– Я не виноват, – повторил Адриан. – Я же не…
Том вздохнул. Это был самый обычный вздох, короткий и усталый, но на Адриана он подействовал будто ушат холодной воды. Том отставил кружку, встал и прошёлся по хижине, ероша мокрые волосы. Адриан пытался понять, о чём он думает, какое решение собирается принять, – и чем больше пытался, тем меньше ему хотелось что-либо понимать. Хотелось забраться с головой под медвежью шкуру, свернуться под ней и заснуть… и спать, спать, пока всё это не закончится.
– Адриан. Слушай меня очень внимательно. То, что я сейчас скажу, очень важно. Я не собирался говорить тебе это так скоро, но ты не оставляешь мне выбора. Я не знаю, поможет ли это… Не знаю, способен ли ты вообще думать о том, что делаешь, или всё впустую. Но теперь я скажу, и ты уже не сможешь отнекиваться, будто не знал и не виноват.
– Да о чём ты говоришь?! – сорвался на крик Адриан – эта спокойная, монотонная и притом совершенно непонятная речь повергла его в ужас.
Том остановился. И сказал, не оборачиваясь и не глядя на Адриана, роняя слова с безжалостностью