устройство российской жизни, разночинные прозаики и публицисты 1840—1860-х годов сознательно или бессознательно использовали литературу как средство продвижения своих политических идей.
Самым ярким представителем этой «когорты» отечественных писателей-борцов стал Николай Гаврилович Чернышевский (1828—1889).
Он родился и вырос в Саратове, на Волге. Будучи (как многие литературные разночинцы) сыном священника, он рано расстался с церковной жизнью, но перенес всю страсть религиозного чувства на жизнь общественную. Он верил в переустройство земного бытия на справедливых началах, как верующий человек уповает на Царство Божие, на загробную жизнь. Человек прямой и честный, Чернышевский заранее предупредил свою будущую жену о том, что всего себя отдаст делу революции, а если случится народный бунт, то он непременно примет в нем участие; стало быть, скорее всего, попадет в крепость и на каторгу. И потому она сознательно и добровольно связала свою судьбу с «опасным» человеком.
Прежде чем выступить в роли беллетриста, Чернышевский (к тому времени перебравшийся в Петербург) успел защитить ученую диссертацию, названную «Эстетические отношения искусства к действительности» (1855). Главной идеей Чернышевского-эстетика стала мысль о том, что прекрасное есть сама жизнь во всех ее проявлениях, а трагическое – это ужасное в жизни человека.
С точки зрения традиционной эстетики идеи Чернышевского не выдерживали никакой критики. Мы читаем книгу не для того, чтобы извлечь из чтения практическую пользу; мы читаем ее для того, чтобы получить эстетическое наслаждение. Разумеется, хорошая книга в конечном счете влияет на нас, на наши мысли, на наше мироощущение, даже воспитывает. Но это следствие, а не причина, результат, а не цель. Однако любые политические борцы, независимо от того, к какому лагерю принадлежат, дворянскому, разночинному или пролетарскому, относятся к искусству как к силе служебной, которая подчинена решению более важных общественных задач.
В 1863 году в «Современнике» появился роман самого Чернышевского «Что делать?». Название отсылало читателя к другому публицистическому роману «Кто виноват?» А. И. Герцена. (В центре герценовского сюжета стоял молодой дворянин Бельтов; воспитанный швейцарцем-идеалистом, Бельтов мечтал об общественной деятельности; пытался найти себе применение на социальном поприще в России; был отторгнут самодержавной действительностью; стал разочарованным «молодым стариком», фактически – неудачником.) Но у Герцена вопрос был поставлен «по-литературному»; он, как писатель-аналитик, выученик натуральной школы, ставил диагноз современному обществу, объявлял его главным виновником бельтовской катастрофы. А у Чернышевского вопрос, вынесенный в заглавие романа, звучит почти как руководство к действию. Писатель словно бы заранее обещает читателю ответить на вопрос, дать рецепт исцеления от социальной болезни.
Полудетективному сюжету (таинственный герой Рахметов неизвестно куда исчезает) вполне соответствовала полудетективная история самой рукописи. 7 июля 1862 года по подозрению в причастности к революционным