посмотрел на меня с некоторым уважением. Но не сдавался. Я-то понимал, что в арабском языке он ни шиша не смыслит, а потерять лицо боится.
– Я и без тебя знаю, на каком языке эта книга. Ладно. Тогда садись и пиши!
Мне подсунули под нос лист филигранной бумаги. «Наверное, ограбили какой-нибудь богатый монастырь», – подумал я. Нашлась у них красивая серебряная чернильница и перья. Понятно, что тоже не в подарок получили. Я сел поудобнее и приготовился писать. Почувствовав себя в своей стихии, я тут же успокоился. И, обмакнув перо, выжидательно уставился на Сеньора. Но тут я понял, что он находится в затруднении. Лоб его наморщился, и он напряжённо задумался, потом сказал:
– Некогда мне сейчас с тобой разговаривать! А ну отведи его обратно, – приказал он стражнику.
– Я хотел бы попросить Вас, Господин.
– Что такое? – он посмотрел недовольно. Видимо, не любил, когда его просят.
– Там, в темнице, раненый рыцарь. Я хотел бы за ним ухаживать, если можно.
– Хорошо, разрешаю. Идите!
– Господин, но мне нужна для этого лечебная мазь, которую у меня отняли.
– Какая ещё мазь? Кто отнял?
– Лечебная мазь, которую я изготовил сам по старинным арабским манускриптам. Её отнял у меня один из Ваших воинов.
Видно было, как он налился желчью. Похоже, Сеньор любил все контролировать, чтобы мышь мимо его носа не пробежала, без разрешения. И он был прав, отлично понимая значение дисциплины. Под его рукой ходило множество головорезов, презиравших страх, и для которых не было ничего святого. Надо быть очень сильным человеком, чтобы удержать их в узде.
Он приказал позвать Тощего. Тот, запыхавшись, явился, вопросительно обводя всех глазами. И тут увидев меня, понял, что я рассказал Сеньору о том, что он отнял у меня мазь. Он моментально принял жалобно – заискивающий вид и почтительно приблизился.
– Вы звали меня, Сеньор?
– Что ты забрал у Монаха, Тощий? Покажи-ка мне.
Тощий задрал подол рубахи и, порывшись в холщовом мешке, привязанном к поясу, достал мою баночку с мазью. Протянул Сеньору. Тот взял её в руки и, открыв крышку, брезгливо принюхался.
– Что это? – спросил он, обращаясь ко мне.
– Это лечебная мазь, от которой быстро заживают раны, Сеньор. – Я и не заметил, как назвал его Сеньором.
Зато он заметил, и на лице его проскользнула тень честолюбия. Понятно, что этому человеку без льстецов не обойтись. Вот и сейчас Тощий, который давно уже понял это, вдруг быстро заговорил:
– Сеньор, вы добры и справедливы, как наш отец, а мы все ваши дети! Вооружившись вашим именем, я вступил в бой с врагами, и они тяжко ранили меня! А когда я попросил у этого пришлого монаха, поделиться частью своего лечебного бальзама, он отказал мне, смеясь в лицо и утверждая, что он предназначен для раненого рыцаря. Который, дескать, заслуживает помощи больше, чем я, ввиду своего высокого аристократического положения!
Тощий был неглуп и успел заметить, что Сеньор чувствует презрение к аристократам. Причину этого