музыку не выключать, – до-связи…. – Эрик – до-связи через 40 минут, – наблюдай в перископ с запада, – конец связи. – Уф-ф-ф – вот и поговорили, – я обернулся к Эльзе, – кислород у них есть, а ты боялась! – Я улыбнулся и крепко сжал ей правую руку. – Давай меняться местами, – зря ты моя красавица привязалась. – А вдруг? – она посмотрела на меня настороженным взглядом. – Они не блефуют, – ответил я её на вопросительный взгляд, – включив музыку на «жёлтом канале», они выдали своё место для всех…. – А если это приманка? – судорожно вздохнула она. – У тебя есть другие идеи? Она горестно покачала головой….
* * *
Приземлились мы как положено, накрутив 3 круга на «коробочке». Как в курсантской песне поётся:
«Моторчик надрывается, инструктор матом, лается, – Ах жизнь авиационная моя!
Коробочка построена, машина успокоена, – утюжу я воздушный Океан! Но тут беда случилась я, коробка развались я, И из коробки вышел «чемодан»….
Убрал газы, – спланировал, машину низко выравнил, И резко дёрнул ручку на себя! И получил косматую, скотину, Бородатую, – авиационного козла.
За эту огородную, скотину благородную, Схватил наряд на кухню на три дня…. Картошку чищу, маюсь я, с котлами Надрываюсь я, – Ах! Жизнь авиационная моя».
Эрик вполне профессионально «провёл» нас по «коробочке» к бункеру. Стрелка гиро-полукомпаса «АРК – 5», чётко повернулся на 180 градусов, когда мы прошли точно над его радио-приводом! Уровень радиации вокруг бункера был не значительный. Я не знаю, сколько это будет в «Зивертах» (такие размерности, мы не проходили в училище), а вот в Рентгенах (без защиты), это будет как доза на обычной флюро-графии (короче ерунда) ….
Но, «Бережённого, – Бог бережёт», поэтому мы с Людмилой одели защитные скафандры со свинцовыми прокладками, от радиации, а Эльзу оставили на борту, – за старшую! Я взял с собой «ТТ» и десантный нож, и парализующий фонарик, – на всякий случай….
Взявшись за руки, мы с Людой вскарабкались по осыпи к вершине холма (как объяснил нам Эрик). Я держал в правой руке «ТТ», снятый с предохранителя и готовый стрелять. Но врагов не было. Вообще никого не было. Был только обожжённый пологий холм. Ветерок посвистывал, раскачивая пушисто обросшие лишайниками обожжённые чёрные скелеты стволов, – бывших деревьев. Я выжидающе разглядывал черно-слепые бетонные надолбы, обнажившиеся из-за срезанного взрывной волной грунта и понимал, знал, что на нас с м о т р я т. Кожу буквально кололо сквозным, проникающим, прожигающим взглядом. Вокруг было мёртво всё, – как на кладбище! Под ногу попал пустой кроваво-красный баллон «минимакса», и я отшвырнул его сапогом. Баллон с лязгающим дребезгом покатился по гальке к подножию холма. Я проводил его взглядом: кто-то тушил пожар или это взрывчатка (на всякий случай), пусть лежит там внизу под насыпью…. Жуть. Дичь. Смертная безнадёга катастрофы, запустения,