для них течения и мели были важнее городов и селений.
Мне через койку передавалась дрожь «Тети Жиголо», тащившейся по высшим измерениям на растопыренных магнитных крыльях. Сколько раз мой отец лежал здесь поутру, вслушиваясь в скрип гнущейся обшивки, в звон и урчание труб, в шаги по металлической палубе рубки над головой.
Шум шумом, но в каюте ощущалась удивительная тишина, и я только через несколько минут сообразила почему. Не хватало голосов тарелок – тихого шепота, ставшего таким привычным, что я перестала его замечать. Тарелки больше не шептались в моем сознании. Их утешительный говорок смолк. Поняв это, я чуть не расплакалась. Захотелось домой. Я вдруг показалась себе совсем маленькой девочкой вдали от родных мест. Эта девочка все теряла и теряла: сначала мать, а теперь и сводного брата, дядю, весь свой мир.
Или не только теряла?
Я подумала тогда, что все зависит от того, как посмотреть. Взяв плеер, стала вертеть его в пальцах. Ночной сон и сосущее ощущение под ложечкой придали мне бодрости. Впервые за несколько дней прояснились мысли. Я тут в тепле, в безопасности, и, если верить электронному призраку отца, за мной место на звездном корабле. Я опасливо дотронулась до шва на переборке. Холодный гладкий металл слабо вибрировал, и я тоже вздрогнула. Такой корабль стоит самое малое несколько миллионов.
Дверь напротив входа вела в тесную ванную, где я смыла под душем грязь и пыль последних дней. Завернувшись в попахивающее плесенью полотенце, я нашла свежеотпечатанное белье и аккуратно сложенный на нижней полке шкафа корабельный комбинезон. Одевалась я в спешке. Когда застегивала молнию на груди, взгляд упал на отцовскую кожаную куртку. Мне подумалось, не надеть ли ее. Но я тут же встряхнулась и полезла по трапу наверх в надежде добыть себе завтрак.
Ломакс ждала меня с пластиковыми чашками в обеих руках.
– Как ты себя чувствуешь?
Я сдержала зевоту.
– Намного лучше. Выспалась.
– Прослушала сообщение?
– Да.
Ломакс вручила одну чашку мне. В ней оказался кофе. Запах был намного ароматнее той коричневой жижи, что подавали в порту.
– Решила, что будешь делать?
Я нахмурилась:
– В смысле?
Чашка грела мне руки. От запаха бурчало в животе.
– Когда встретишься с отцом, что ты ему скажешь?
Я вдохнула парок и глотнула.
– Еще не знаю.
Под низким потолком в рубке «Тети Жиголо» было два поста управления с креслами среди множества экранов, табло и панелей. В воздухе плавали светящиеся точки объемной карты звездных окрестностей. Они смещались на глазах, как стрелка часов, крошечными рывками обозначая относительное передвижение корабля в гипере.
– Вот это – Редлум, – указала Ломакс на один огонек и провела пальцем к крошечной красной стрелочке, зависшей между звезд. – А мы здесь.
– Долго нам туда добираться?
– Еще примерно двое суток. – Она отпила из чашки точными птичьими движениями. – Времени познакомиться с кораблем вполне хватит.
Я