причудливые тропические орхидеи. На фоне заснеженного стекла особенно смотрелись белые, с ярко-красными язычками в центре. От них шёл тонкий, волнующий аромат, возникали мысли о киви и манго, о море и женщине…
Я снял плащ и сел на скамью. В конце концов, неплохая идея: наглядеться на красоту впрок перед тем, как я ослепну. Я вдруг понял, что все эти дни, бродя по городу, я старался увидеть как можно больше движущихся, сменяющих друг друга объектов. Как будто пытался отвлечь себя от мрачных мыслей этим калейдоскопом, напоминающим мне, что я всё ещё зрячий.
А в оранжерее было тихо и спокойно. Это была удивительная пауза в хаотическом вращении моего мира последних дней. Но вскоре я заметил движение: по одной из дорожек, вьющихся среди зелени, бродила девочка в очках, с большим альбомом. Она останавливалась около каждого цветка, зарисовывала его в альбом, затем приседала перед табличкой и аккуратно переписывала название. Она вовсе не была красивой, но она двигалась, и я невольно засмотрелся на неё, позабыв и о цветах, и о своей беде…
Её нужно нарисовать, понял я.
В кармане плаща нашёлся блокнот и обломок угольного карандаша: оказалось, я до сих пор ношу их с собой, по привычке. Я вынул бумагу и уголь. Моя модель как раз присела перед бело-красной орхидеей, которая понравилась мне больше всего. Я набросал профиль девочки, глаза, волосы и воротник, и только собирался нарисовать очки… как вдруг девочка, записавшая название цветка, резко вскочила, очки слетели с её носа и с треском разбились о камень дорожки. Теперь она выглядела точно так, как на моем рисунке – без очков.
Потом носик её сморщился, и я затаил дыхание: сейчас заплачет. Но плакать она и не думала. Наоборот, усмехнулась и сказала то ли орхидее, то ли камню, то ли самой себе:
–Вот и хорошо! Теперь мне не придётся переписывать эти дурацкие названия. Скажу, что у меня разбились очки! Это ведь честно, правда? – спросила она у очков, валявшихся на дорожке. – Можно теперь просто погулять и посмотреть на цветы. Их-то я вижу и без очков, и без названий!
Этот монолог так изумил меня, что я рассмеялся. Она сощурилась в мою сторону и строго спросила:
–А вы что тут делаете?
–Я? Я вот… тебя рисую, – ответил я и показал ей блокнот.
–Это очень правильно, что вы нарисовали меня без очков, – заметила она, подойдя поближе и разглядывая мой набросок. – Они, знаете ли, разбились.
–Держи, – сказал я и протянул ей листок.
Она ещё раз взглянула на портрет:
– Но меня никто не узнает на этой картинке. Я ведь всё время в очках хожу. Так что совсем непонятно, зачем он мне…
Я рассмеялся снова, подумав: вот всемирно известный художник дарит человеку портрет, а человек спокойненько отказывается!
–Впрочем, так и быть, давайте. Отдам его маме. Она-то узнает меня в любом виде.
Девочка взяла рисунок, поблагодарила меня и снова пропала в орхидеях.
Вот и вся история. Это был последний рисунок в моей жизни. Я слышал,