которым «строфы первые читал».
Внутри «деревенских» глав действует тот же принцип симметрии. Седьмая глава симметрична первой: если в первой главе показан только Онегин, то все внимание Автора в седьмой главе сосредоточено на Татьяне – это единственная глава, где главный герой отсутствует. Возникает сюжетная параллель между парами Онегин – Татьяна и Ленский – Ольга. После эпизода, завершающего недолгую любовную коллизию между Онегиным и Татьяной, повествование резко переключается: Автор хочет «развеселить воображенье / Картиной счастливой любви» Ленского и Ольги. Неявная, скрытая параллель проведена между сном-фантасмагорией Татьяны, наполненным страшными чудищами, явившимися из двух миров – фольклорного и литературного, и «веселым праздником именин». Сон оказывается не только «вещим» (в нем предсказана ссора и дуэль), но и как бы фантастическим «черновиком» деревенского бала.
Противоречия импровизационного повествования и композиционная симметрия глав, эпизодов, сцен, описаний – принципы, близкие к технике литературного «монтажа», – не исключают, а дополняют друг друга. Их взаимодействие делает роман динамичным, внутренне единым художественным текстом.
Художественная уникальность романа во многом определяется тем особым положением, которое занимает в нем Автор.
Автор в романе Пушкина – не традиционный рассказчик, ведущий повествование о героях и событиях, четко отделяя себя от них и от читателей. Автор является и создателем романа, и одновременно его героем. Он настойчиво напоминает читателям о «литературности» романа, о том, что текст, создаваемый им, – новая, жизнеподобная реальность, которую нужно воспринимать «положительно», доверяя его рассказу. Герои романа – вымышленные, все, что о них сказано, не имеет отношения к реальным людям. Мир, в котором живут герои, – тоже плод творческой фантазии Автора. Реальная жизнь – только материал для романа, отобранный и организованный им, творцом романного мира.
Автор ведет постоянный диалог с читателем – делится «техническими» секретами, пишет авторскую «критику» на свой роман и опровергает возможные мнения журнальных критиков, привлекает внимание к поворотам сюжетного действия, к разрывам во времени, вводит в текст планы и черновики – словом, не дает забыть, что роман еще не дописан, не преподнесен читателю, как книга, «готовая к употреблению», которую надо просто прочитать. Роман создается прямо на глазах читателя, при его участии, с оглядкой на его мнение. Автор видит в нем соавтора, обращаясь к многоликому читателю: «другу», «недругу», «приятелю».
Автор – создатель романного мира, творец сюжетного повествования, но он же – его «разрушитель». Противоречие между Автором – творцом и Автором – «разрушителем» повествования возникает тогда, когда он, прерывая повествование, сам входит в очередной «кадр» романа – на короткое время (репликой, замечанием) или заполняет его целиком (авторским монологом). Однако Автор,