встает.
– Фантазия у вашего племянника, Степан Петрович, прямо-таки безудержная, – засмеялся Эдуард.
– Про вождя не скажу, а свет на вершине кургана я собственными глазами видел и не один раз. Многие его видели – и наши, и приезжие. Спрашивал я у людей ученых, но правды так и не добился. Говорят – феномен. Необъяснимо, то есть.
– Я слышал, что женщину на том кургане убили года два тому назад? – забросил осторожно удочку Кобяков.
– Да, – кивнул Васенин. – Я уже решил, что нашему бизнесу на скифских вождях пришел конец. Не тут-то было. Эта Маргарита числилась то ли ведьмой, то ли знахаркой знаменитой. И пошел, понимаешь, по поселку слух, что в одну из ночей, но при полной луне, скифский вождь и ведьма вступят в брак, а те, кто будут присутствовать на свадьбе, станут счастливыми и успешными во всех своих начинаниях. Не знаю, кто эту байку выдумал, наши или приезжие, но пошла она гулять по округе, тревожа суеверных людей. А тут еще могила…
– Какая могила?
– Этой самой Маргариты, – пояснил Степан Петрович. – Я пытался выяснить, кто разрешил похоронить убитую женщину на вершине кургана, но так ничего и не добился. Вот из-за этой могилы Михеич, я думаю, жизни-то и лишился.
– Почему?
– Осиновый кол он в ту могилу вбил и грозил вообще ее разорить, что, вероятно, не понравилось сектантам.
– Хотел бы я взглянуть на ваш курган, – задумчиво проговорил Кобяков.
– А зачем дело стало? – подхватился легкий на ногу Степан Петрович. – До него от поселка верст пять не более.
– На машине проедем?
– Не мы первые туда рвемся и, боюсь, не мы последние.
Кобяков был у кургана два года назад, но местность так и не вспомнил. Скорее всего потому, что подходили они к захоронению скифа в роковую пору другой тропою, куда менее хоженой. Брагинский, помнится, разбудил их среди ночи, сунул в руки каждому по ружью и повел за собою. Шли они минут пятнадцать, двадцать, не более того, потом Валентин Васильевич вскинул к небу руку и шепотом призвал всех к осторожности. А ночь тогда действительно выдалась лунной, во всяком случае, Эдуард очень хорошо видел курган, поросший высоким кустарником и густым подлеском. Черт дернул его выстрелить на шорох. Почудилось, видимо, что-то, а может быть, не выдержали растревоженные после сна нервы. Про волков Эдуарду сказал егерь, якобы повадились они в поселок за живностью. Мало на овец, так на телят уже стали нападать. Разговор шел под местный забористый самогон и под городскую водочку. Закусывали пельменями, которые хозяйственный егерь бросал в чугунный котел, стоявший на пышущей жаром русской печи. Кобяков тогда даже не заснул, а можно сказать, впал в спячку, накаченный алкоголем едва ли не по самую макушку. Немудрено, что он ночью действовал как сомнамбула.
Могила выглядела ухоженной, но ни креста, ни осинового кола Кобяков на ней не обнаружил. Не было и обычных в таких случаях венков с надписями от скорбящих родственников. Даже цветов не наблюдалось. Да что там цветы, если на могиле за два