движение по колёсику зажигалки, и домик загорается.
– Вот почему ты ничего не съела, – понимает Ребекка, и Эди наконец обращает на неё внимание. – Спрятала еду Чипа для эксперимента, поэтому отдала ему свою еду.
– Ты меня раскрыла, – тихо отзывается та, но с огня глаз не отводит. Если бы Ребекка была чуть внимательней, она бы заметила, как отключилась Эди, лишь раз взглянув на пламя. Если бы Ребекка была чуть внимательней, они бы не подружились.
– Ладно, но как меня можно было оставить без еды… – вздыхает она. – Я специально не завтракала ради рулета твоей мамы.
– Об этом не волнуйся.
Эди с нажимом смыкает веки, чтобы оторваться от маленького, сильного пламени. За время её ментального отсутствия Чип с косточкой растянулся на её куртке, а Ребекка отвоевала краешек за его спиной, едва там помещаясь, но не смея подвинуть чёрную тушу. Эди же засовывает руку под увлечённого Чипа и достаёт из кармана пачку «Уэгон уиллз».
– Ты меня купила, – улыбается Ребекка и протягивает руку за своей половиной. Это дорогое печенье, пожалуй, всегда было единственным, где они пересекались.
С пустым, но довольным лицом Ребекка ест печенье и не вспоминает про свою сложную жизнь там, среди домов. Эди бы хотела спросить у неё, в чём разница между женскими и мужскими губами, как разобраться в том, чего хочется, чем вытащить вату, подменяющую её мозг, но Ребекка так безмятежна, и Эди не решается. А если верить её реакции в каморке, она пока в той же точке, что и Эди. К тому же, стоит ей спросить даже что-то абстрактное, Ребекка насторожится: никогда её подруга не интересовалась ни своей, ни чужой сексуальностью и вдруг интересуется, по совпадению на следующий день после её первого секса. Ребекка догадается, что Эди всё знает, смутится и закроется.
В очередной раз Эди выбирает молчать.
Пускай эта суббота будет как в детстве свободной. Пускай Ребекка запрокидывает голову к солнцу и покачивает ступнёй, забыв о напряжении, что ломало её последние месяцы. Тревога рассеивается среди полей, Эди понимает это чувство. Природа тоже успокаивает её разум, ведь до сюда не доносится треск пьяной драки и надрывное «Мама!», не слышно грохота мусорных бачков от рук подростка, отработавшего срок за избиение, и тем более отсюда не увидеть соседа, стыдливо потеющего при виде маленьких девочек. Тихий, крохотный, погребённый под клумбами район живёт на горизонте событий, каждый день рискуя коснуться точки невозврата и не подозревая об этом. В любой день кричащий ребёнок останется сиротой, случайного жителя найдут с лопнувшей селезёнкой в мусорном баке, маленькая девочка перестанет говорить с родителями и выходить на улицу. Мир – идеальный круг бесконечных возможностей.
Эди обходит костёр по кругу, позволяя цепкому запаху дыма въедаться в волосы, и мерно щёлкает зажигалкой.
– Если кости не сгорят, что будешь делать? – спрашивает Ребекка, задирая голову на Эди и щурясь от света.
– Продолжать, – пожимает плечами та.
– А если сгорят?
– Продолжать.
– Но…