господин, – вздохнула Анни, прерывая его размышления. – И слишком щедрый на материальное… То, в чём нет нужды.
– В модистке нужда как раз есть. Завтра мне нужно быть на приёме у отца, и тебе тоже полагается там быть. А для этого стоит принарядиться, всё же фамильяр наследника, – он сам же сморщился на это определение, прозвучавшее так, будто от них обоих чего-то ждут.
– Как будет угодно. Я могу продолжить уборку? – она поднялась с кресла, но была остановлена новым распоряжением:
– Тебе не обязательно этим заморачиваться. Мне плевать на пыль, на этот дом и его чистоту. Ты можешь заниматься тем, что тебе нравится. Не знаю, в саду погуляй, свяжи что-нибудь… только не из огонь-травы, – брякнув последние слова, Элай спешно прикусил язык и отвернулся, чтобы затушить сигарету в хрустальной пепельнице, чётко ощущая на себе пронзительный взгляд.
Анни напряжённо молчала. Она не казалась ему глупой, так что наверняка догадалась, откуда он узнал про её кошмар. Но если любой человек начал бы возмущаться, то она просто чуть грустно улыбнулась и подошла к столику, чтобы забрать с него пепельницу.
– Я всё же закончу с библиотекой. Почти все книги выставила в алфавитном порядке, – глухо прозвучал её голос. Так близко, ближе, чем до этого – пока Элай сидел, а она стояла рядом, это был почти один уровень. Лёгкие сжались от запаха полевых цветов.
– Прости, – выдохнул Элай, как можно осторожней накрыв её руку, тянущуюся к пепельнице.
Анни вздрогнула от касания, кожа её казалась ледяной по сравнению с ним. Найдя её растерянный взгляд, он задохнулся, на миг потерявшись в этих раскосых глазах с желтоватым ободком у зрачка. Приличия требовали отпустить, а пальцы сами скользнули по тыльной стороне маленькой ладони, будто погладив. Нежней шёлка. Легче воздуха. Такая хрупкая, такая волшебная. От внезапного желания распустить её косы и сжать в кулак лавандовые пряди у Элая скрутился комок в горле.
– Тебе не за что извиняться, – Анни сама вытянула ладонь из его пальцев, робко улыбнувшись напоследок. – Господин делает так, как посчитает нужным. Даже если ему зачем-то понадобились мои сны.
– Ты не должна так думать. Я переступил твои личные границы, когда ночью заглянул в тот кошмар. Обещаю, что больше не сделаю этого без твоего разрешения, – его голос сел на пару октав. Возможно, от выкуренной сигареты.
И всё же такую реакцию на неё надо пресекать на корню: это полный изврат, она даже не человек. Слуга. Фамильяр. Существо, раса которого тысячу лет назад считалась животной. А что такое тысяча лет, если жить веками? Резко поднявшись с кресла, Элай заставил себя думать именно в этом направлении, добавив отстранённого холода на лицо. Напускного.
Леон бы понял, что с ним творится. У учителя всегда были ответы на любой вопрос.
Может, эта колющая рёбра нежность – нечто вроде того, что испытывают старые кошёлки, когда гладят своих кошек?
– Занимайся… Чем хочешь, – буркнул он напоследок, прерывая повисшее в воздухе молчание.