ее притиснуть к сцене, подальше от ёлки. Притиснул, и очумело ткнулся губами где-то между ухом и ртом. Но больше запомнилось, осталось на ладонях – шершавость ткани бархатной туники. И ладонь горела. Я сильно сжал ее талию. Она вскрикнула и захохотала, тут же из толпы выскочила Джульетта и оттеснила меня. В последнем вальсе они кружили вместе. Прошло полгода, и завыл Карай. Случалось это не каждую ночь, но… Выл иногда и днем, точнее, ближе к ночи. И вот она просит меня сделать что-нибудь. Карай был моим ровесником. Только для пса 15 лет – глубокая старость. Моей жизни конца не видно в 15 лет, может даже, его и нет в 15 лет. Конца жизни. Вот любопытно, товарищ старший лейтенант, любопытно, в раннем возрасте, у детей, то есть, день тянется медленно-медленно, а когда уже начинаешь замечать мерцающий финал, дни пролетают с неестественно сумасшедшей скоростью. Правильнее было бы, наоборот, ведь у детей впереди столько дней, пусть бы они и бежали скоренько, а нам бы оттягивать приближение каждой минуты. Но нет – все несется, несется… Несправедливо. Неправильно. Изъян какой-то в миропорядке. Только без мистики. Не говорите о вечном, небесном…
– Не говорю. Я слушаю. Продолжайте.
– Я застрелил Карая. Она стояла рядом.
– Застрелили?
– Да. У меня был поджиг. Не могу сейчас вспомнить, откуда брался порох, но, по необходимости, никогда в нем не было недостатка.
– Что такое поджиг?
– Трубка. От спинки кровати. С одной стороны сплющивается, заливается каплей свинца, делается прорезь, как в фильме «Брат», видели?
– Нет, не видел.
– Сплющивается конец, загибается, потом накладывается на деревянную рукоятку и закрепляется. Вот и все. Насыпаешь пороху, следом пыж из газет, а лучше из школьной тетрадки. Из тетрадки по русскому языку. Суффиксы, придаточные предложения. Карай наблюдал, пару раз вильнув хвостом, и как-то устало поворачивал голову в сторону и вверх, но, не сводя с меня глаз. И сверху шарики от подшипников.
За огородами, у речки я привязал его к терновому кусту. Он не сводил с меня глаз. Я чиркнул коробком о спички, прикрепленные головками к прорези. Он смотрел на меня. С участием и нежностью. Головки вспыхнули, запахло серой. Его отбросило выстрелом, веревка, привязанная к кустам, натянулась. Ошейник мы сняли, и Лиза помогла мне закопать Карая. С тех пор как-то никогда мне не доводилось слышать песен из их двора. Грузинских, в смысле, песен. Часто я ждал ее после тренировок, и мы вместе шли домой. Она занималась гимнастикой, акробатикой. Вместе с Джульеттой, то есть с Лидой, подругой. Лида из вредности старалась не оставлять нас вдвоем, я готов был еще раз использовать свой поджиг.
– Простите? – следователь поднял глаза.
– Шутка. Им нравилось злить меня. Одна посмеивалась, другая незаметно улыбалась. Однако, когда я поцеловал ее, она подняла глаза и сказала: «Ты можешь добиться моей любви». Думаю, этого не произошло.
– Чего не произошло? – прервал паузу следователь.
– Ничего не произошло.
– Вы были близки?
– Что?
– У