мы из уст заведующего травматологическим отделением.
– А ну-ка вон пошёл, сучонок одноногий! – размахивая стетоскопом, как ремнём, заорал Михал Иваныч, неотвратимо двигаясь в сторону хамоватого юноши.
Пацан, вобрав голову в плечи, подпрыгивая на одной ноге, пулей вылетел из палаты, забыв про костыли.
– Не, ну ты представляешь? Главы районной администрации сынок. Ночью бухой на байке в автобусную остановку влетел. Двое пешеходов пострадали из-за мерзавца. Правда, глава – молодец. Наш человек. Пока мы этому шкету ногу собирали, ходил вокруг стола и орал: «Вы, б…, ему ногу отрежьте к херам, я разрешаю! И писюн к жопе пришейте мудаку!» Ладно, не буду мешать, – кивнул хирург и вышел из палаты.
Из-под простыни выглядывала только оголённая правая рука раненого. Физические кондиции парня действительно были выдающимися. Идеально проработанные мышцы бицепса и большой дельтовидной поражали своими размерами. Стали понятны слова Михал Иваныча о мышечном корсете. Все эти прокачанные мышечные бугры, как живая кольчуга, защитили парня от смертоносных ударов. Стульев в палате не было. Пододвинув поближе к кровати лейтенанта тумбочку, я приземлился на неё и представился, нависнув над потерпевшим:
– Здравствуй, Стариков. Хотел спросить у тебя о здоровье, но вижу, что не очень. Я майор Чапаев. Занимаюсь расследованием по твоему делу. Говорить можешь?
– Не очень… корсет на шее… мешает. Затылок ломит… – ответил Стариков.
– Давай так. Я задаю несложные вопросы, ты отвечаешь «да» или «нет». В тренажёрном зале ты заметил что-нибудь подозрительное? Следил за тобой кто-нибудь?
– Нет…
– В душевой, раздевалке?
– Нет…
– За тобой шёл кто-нибудь после тренировки?
– Нет… хотя… нет, точно нет.
– Так, лейтенант, такими темпами мы с тобой до утра будем протокол писать. Знаешь, у меня есть опыт в подобных делах. У тебя же правая рука рабочая? – спросил я.
– Да, – односложно ответил потерпевший.
Я вложил ему в руку ручку, а сам зафиксировал чистый лист бумаги на своей папке. Было бы здорово, если бы этот поломанный лейтенант по примеру моего Федьки, написал своей рукой всё, что с ним произошло в тот злополучный день. В палату заглянул Михаил Иванович, нервно нюхающий сигарету.
– Молчим, Иваныч. Молчим и пишем, – кивнув на больного, почти прошептал я.
Стариков, не скажу, что бегло и самозабвенно, но судя по эмоциям на лице, старался описывать события подробно. На его носу и подбородке от усердия даже выступило несколько капелек пота. Поощряя «писателя», я ненавязчиво и еле слышно повторял:
– Молодец, Стариков… Ты не спеши, главное, подробненько всё… ничего не забывай. Как ты на стройку-то попал, лейтенант? Сколько их было? Кто ударил первым? Куда? Может быть, что-то кричали? Имена, клички… В драке обычно эмоции мало поддаются контролю.
В результате нашего совместного сорокаминутного творчества свет увидел довольно подробный отчёт лейтенанта