в дом на фаэтоне, мужчина до сих пор не мог сделать уверенный выбор и каждый раз жалел об этом.
Оставив фаэтон среди других колясок, он снял свою шляпу и зашел в церковь. Это была красивая церковь с высокой колокольней, откуда звон колоколов разносился далеко за Темзу, недалеко от берега которой она стояла9. Кажется, у прихода были какие-то датские корни, но северный дух без следа растворился в лондонском тумане. Внутреннее убранство в черно-белых тонах нравилось молодому человеку, да и строгая красота, так присущая англиканским церквям, ему была по душе. Намного сдержаннее вычурного золота и росписи стен в русских храмах.
Поскольку он мчал во весь опор, они прибыли раньше срока, и прихожане еще не собрались. Мэтью занял свое местечко позади, глядя, как впереди усаживаются чопорные дамы. Среди прихожан этой церкви были в основном либеральные виги (о том, кто они такие, Мэтью знал только из рассуждений мистера Зонко, который обожал желтый и ужасно не переваривал тори), может быть, поэтому Зонко старался не пропускать службы – после служб он часто задерживался обменяться парой слов с другими мужчинами (один из них, по слухам, знал самого Уильяма Гладстона и частенько хвастался этим в беседах, чем изрядно раздражал всех говоривших с ним).
Словом, по впечатлению Мэтью, церковь для Зонко была не местом прославления Бога, а эдакая еженедельная встреча анонимных и не очень скамеечных политиков, с удовольствием почтенных дам, перемывавших косточки проклятым тори.
Мэтью заскучал. Он смотрел по сторонам, глазея на молоденьких барышень в платьях с узкой талией и их многоуважаемых мамаш или гувернанток, когда взгляд его неожиданно наткнулся на женщину, сидевшую в первом ряду. Она привлекла его взгляд, потому что среди цветастых выходных нарядов и всевозможных шляпок она единственная была одета в черное с ног до головы, а верхняя половина ее лица, когда она неожиданно повернулась, словно почувствовав его взгляд, была скрыта короткой вуалью. Когда она повернулась, Мэтью готов был поклясться, что посмотрела она именно на него, и от этого неоднозначного взгляда он примерз к месту. Что-то в этой женщине инстинктивно испугало его, он дернулся, но не отвел взгляд, совершенно бесцеремонным образом уставившись в ее лицо. Скрытый вуалью взгляд словно исследовал все его лицо, а затем губы, видневшиеся из-под черного кружева, расплылись в холодной усмешке. Мэтью почти услышал, как она тихо хмыкнула, хотя, разумеется, на таком расстоянии это было невозможно.
Она отвернулась, но кучер продолжал ее рассматривать, буквально прожигая ей спину взглядом, когда его неожиданно толкнула в бок Лиззи, усевшаяся рядом с ним. Она немного запыхалась от быстрой ходьбы, и все внимание Мэтью тут же переключилось на нее.
– Долго вы, – сказал он, глядя, как Лиззи поправляет узел под подбородком от своей шляпки. – Красивая шляпка, – сказал он, видимо, она почему-то надела ее после того, как они попрощались. – Новая? – его взгляд невольно вернулся к женщине.
– Старая, –